- И не собираюсь, - прошелестело в ответ. – Я пришла к тебе.
Что-то узкое, проворное скользнуло из угла в угол, и Лей подскочил от страха: змея! Она тотчас замерла, уткнувшись в плотную волну его страха.
- И кто же из нас боится? – раздалось насмешливое.
- Да ты же гадюка! – воскликнул Лей, разглядев тёмный зигзаг вдоль спины, когда змея оказалась в мутной полоске света, сочившейся из щели в двери.
Его точно пронзило этой угрожающей молнией, и ладони мгновенно вспотели от страха. В ответ раздалось то ли фырканье, то ли шипение:
- Поразил! А то я не знаю, что я – гадюка.
На всякий случай он подобрал ноги:
- Укусишь?
- Враг я себе, что ли, - немытые ноги кусать?
Даже не подумав обидеться, мальчик спохватился:
- А почему ты говоришь по-человечески?! Ведь ты же змея?
- А почему ты решил, что я говорю по-человечески?
- Но я же тебя понимаю!
- И я тебя понимаю, дружок.
Лей помотал головой, пытаясь разобраться:
- Хочешь сказать, что это я… Нет! Но этого же не может быть.
Крошечные глазки загадочным образом блеснули в темноте:
- Одиночество многим идёт на пользу. Оно затем и даётся человеку, чтобы он открыл в себе нечто новое. И не только человеку.
Лей уважительно протянул:
- А не зря про змей говорят, что они мудрые… Это ты сама до такого додумалась?
- Нет, твою ценную мысль украла! – съязвила она.
«Всё-таки она - настоящая гадюка», - мальчик потёр нос, чтобы змея не заметила его ухмылки. И сообразил, что ещё показалось ему странным.
- А я всегда считал змей глухими!
- А я никогда не разговаривала с мальчишками, - парировала гадюка.
- Значит, это неправда?
Она помолчала:
- Что – правда? Что – неправда? Сейчас ты в состоянии разобрать? Может, мы просто приснились друг другу? И вовсе не произносим слова, а обмениваемся мыслями? Вдруг с нами обоими происходит что-то колдовское?
- А ты умеешь колдовать? – ухватился Лей. – Может, наколдуешь, чтобы я выбрался отсюда? Я… я…
У него перехватило горло. Но змея не торопила, и мальчик сумел выдавить:
- Я правда больше не могу здесь… Не могу…
- А почему ты здесь? – невозмутимо поинтересовалась она, не выразив ни малейших признаков жалости к нему.
Впервые Лею стало стыдно самой мысли о том, что он сделал. Хотя было абсолютно ясно: гадюке чуждо желание, как сострадать, так и укорять его. Вымолвить удалось не сразу:
- Я… Ограбил одного купца.
- Неужели? Прости за откровенность, но ты выглядишь маленьким мальчиком… Или этот купец был карликом?
- Нет, он был здоровым толстяком. Но я был не один.
- А-а, - с пониманием протянула гадюка.
И хотя она ничего к этому не добавило, щёки Лея так и заполыхали. Даже во тьме он теперь ясно видел, как это подло – нападать толпой на беззащитного человека. Конечно, они все были детьми, в сравнении с ним, но у них в руках оказались ножи и даже топоры. А купец был слишком толстым и неповоротливым, чтобы сопротивляться голыми руками. В тот момент Лей ненавидел его сальный двойной подбородок, как будто именно этот обжора отбирал куски у его младших братьев и сестёр. А, может, так оно и было, но сейчас уже это не казалось неоспоримым. Как и удовольствие быть разбойником… Хотя жизнь на большой дороге поначалу представлялась Лею весёлой и беззаботной! Но веселье разлетелось вдребезги, когда он встретился с торговцем взглядом…