– Тебе это надо?
– Только в том случае, если будет задан вопрос. Можешь даже посожалеть немного, что хороший мужик «просквозил» мимо твоего носа. Но – не сильно, маленько раззадорь их, а глухая ревность не нужна.
– Кино снимаешь?
– Нет, но тебе нужна правда. Точнее, ее абсолютное подобие.
– Умный, да?.. А целовать когда будешь, умник?
– Да хоть прямо сейчас…
Затемненные стекла тем и хороши, что иногда за ними можно чувствовать себя относительно свободно…
Перед тем как выйти из машины, спросила только:
– Еще увидимся?
– Обязательно, – бодро ответил он. – Москва не так велика, как представляется…
Филипп вошел в здание аэровокзала и достал телефон.
– Я – тут.
– На выходе справа любимая твоя серая «девятка», из окна торчит рука.
Через минуту Филя садился в салон. Откинулся на спинку, сказал: «Привет!» – и положил назад небольшую сумку с немногими своими дорожными вещами и ноутбуком.
– Вводи в курс. Какие проблемы?
– Ну, у тебя и вопросы, однако! – Турецкий покачал головой, трогая машину. – Что ж, если хватит терпения, слушай… – И Александр Борисович начал скрупулезно, с первого дня своего пребывания здесь, пересказывать последовательность событий, коим был свидетелем, а также непосредственным участником. Пришлось и уйти в историю, то есть вспомнить, что за расследованием и по какой причине занимался в станице Грязнов. С кем имел контакты, каковы были выводы и последствия. Зная, что иной раз истина может нечаянно открыться среди, казалось бы, незначительных деталей, он старался не забыть ничего, что, по его мнению, могло бы иметь отношение к череде совершенных преступлений, включая факты самих следственных действий. Словом, когда подъезжали к Замотаевке, картина, по признанию Филиппа, стала для него «прозрачной до самого донышка». Это хорошо, потому что у Турецкого было еще полно неясностей. Это он мог через Людмилу «бросить» генералу Привалову «весточку» о том, что материалов – по горло и картина ясна, за исключением нескольких мелочей. Но там и задача стояла иная: очень хотелось, чтобы генерал запаниковал. А то что же получалось? Ходят вокруг «темные люди», все знают, что они преступники, все, кроме тех, кто должен их отлавливать.
Филипп полностью разделил заботы коллеги и заявил со всей ответственностью, что лично предпримет любые усилия, чтобы исправить нетерпимое положение. А по поводу собственно «усилий» он распространяться не стал, поскольку они были хорошо известны Александру Борисовичу за годы их совместной трудовой деятельности на тернистой ниве борьбы с преступностью. Некоторые из «усилий» можно было бы, пожалуй, с большой натяжкой назвать определенно законными. Нет, конечно, сильно «за рамки» выходить никто не собирался. Есть же грань, за которой вдруг начинает мучить совесть, в том смысле, что мог бы и помягче решить вопрос, да времени не хватило.