– Нет-нет, Сергей Георгиевич, вы пока поешьте, а я тут рядом, в кухне посудой займусь. Позовете погромче, я и приду, отвечу на все вопросы. – Можно было подумать, что деловитая Светка день-деньской снует с посудой из кухни в трапезную. Впрочем, ее идею «подкормить» Быстрова активно поддержали сестры, бестолково толпившиеся в холле, ожидая аудиенции у следователя.
– Ты ему понравилась, ты и корми, – скомандовала проницательная мать Нина.
Светка попыталась изобразить негодование, но монахини остановили ее своей тишайшей просьбой:
– Иди, иди, собери на поднос – что там мужчины в миру любят?
Этот мужчина съел рыбу и сыр до крошки, оставив один кусок хлеба. Масло едва поковырял. Варенье не тронул. На вопрос о втором чайничке смущенно кивнул:
– Спасибо, очень вкусно.
Перед входом в «допросную» Светка, глядя на свое отражение в окне кухни, перевязала платок концами назад, открыв шею и щеки и немного прикрыв лоб. Это сразу украсило ее несколько лошадиное лицо, открыло длинную шею. Перекрестившись, трудница Фотиния вплыла павой, с опущенными долу глазами, в трапезную. Быстров встал, будто хотел кинуться придвигать стул «ее высочеству», но, одернув себя, сказал сдержанно:
– Садитесь, Светлана. Вы по телефону только говорили с покойной сестрой?
– Да, она была очень подавлена и… как-то решительно настроена на борьбу. Она нисколько не сомневалась в крупном жульничестве, которое тут произошло, но о котором толком не говорила мать Евгения. Я думаю, она не очень доверяла словам сестры, понимала, что та «два пишет, а три в уме». Простите за резкость, может быть…
– Вы бухгалтер? Да, и имя отчество, год рождения. Паспорт желательно.
– Атразекова Светлана Петровна. Семьдесят второго года рождения. Я работаю в аудиторской фирме. Большой фирме. Восемь лет уже.
– Понятно. Скажите, а с кем бы вы посоветовали мне поговорить из сестер? Вот насчет этой простокваши, например. Если Калистрата, гипотетически, погибла от какого-то сильнодействующего препарата, то незаметно и безопасно для других его могли подмешать именно туда. Значит, со слов сестры Елены, его добавила или сестра Галина, или сестра Надежда – так я записал имена коровниц? – Он посмотрел в свои бумажки, будто выискивая ошибку в произнесении им титулов коронованных особ.
– Да. Но это совершенно невозможно. Особенно относительно Надежды. Это самая юная послушница. Ей восемнадцать, и она… вам просто нужно посмотреть на нее, поговорить, и вы поймете, что этого «не может быть, потому что не может быть никогда».
– Ну, знаете ли. Я и помоложе убийц встречал.