Его немного удивило, что они летели так низко. Ведь никакого аэродрома здесь не было, а самолеты все снижались, будто идя на посадку. Педро подумал, что они пройдут над самой его головой, и заранее этому порадовался: всегда ведь интересно, когда самолет пролетает над тобой очень низко!
Но поезд шел слишком медленно; самолеты его опередили. Уже у самого полотна, немного впереди состава, они один за другим круто взмыли кверху, словно испугавшись столкновения; и в эту же секунду от паровоза рвануло таким грохотом, что Педро сразу оглох. Он ничего не успел сообразить. Тормозная площадка вздыбилась под ним, поручень сам вырвался из руки. Инстинктивно прикрывая голову, Педро упал с подножки и покатился вниз.
Какое-то время он лежал неподвижно, оглушенный, потом, шатаясь, поднялся и побежал от полотна вместе с другими. Самолеты вернулись и раз и другой пролетели вдоль состава, добивая его из пулеметов. Головные вагоны загорелись; страшно кричали и выли люди среди обломков. Когда самолеты улетели, убегающие повернули обратно. Педро вместе со всеми — руки у него уже были обожжены и кровоточили от ссадин — растаскивал исщепленные доски, погнутое железо, мешки и раздавленные чемоданы. Все работали молча, никто даже не спросил, что, собственно, произошло.
Часа через три к ним добрались армейские грузовики. Солдаты тоже ничего не знали: с утра творилось что-то странное, в гарнизонах была объявлена боевая тревога, от границы слышался гул орудий, но никаких официальных сообщений пока не было. Обычный ли это инцидент или же война, и если война, то с кем, неужто с Гондурасом? Никто ничего не знал. Кто-то высказал предположение, что началась третья мировая и русские бросили на Нью-Йорк атомную бомбу.
С помощью солдат обломки состава были скоро разобраны. Мертвых похоронили тут же; лейтенант, командовавший отрядом, сказал, что сегодня же пришлет капеллана, отпеть. Тяжелораненые были кое-как перевязаны и уложены на грузовики. Остальные вместе с солдатами отправились пешком.
Они узнали все, добравшись до Чикимулы. Педро И еще несколько парней отправились к коменданту проситься в армию. Тем, постарше, сказали сидеть дома и ждать повесток; а с Педро и разговаривать не стали.
— Тебе семнадцать? — спросил принимавший их сержант. — Ну и катись! Ты что, не знаешь, что в армию берут с восемнадцати?
— Так то в мирное время! — закричал Педро. — Ну, пустите меня к сеньору коменданту!
— Я тебя пущу, — угрожающе сказал сержант. — А ну, марш! Много ты понимаешь, мирное это время или не мирное. Пока еще никакой войны нет, какая это война!