Я протянул руку Анджеле, но она не взяла ее.
– Анджела, – умоляюще проговорил я, – я хочу знать, что на самом деле случилось с моими родителями.
– Они мертвы, Крис. Их больше нет. Я любила их, Крис, как любят самых близких друзей, но их больше нет.
– И все же я должен знать.
– Если ты полагаешь, что кто-нибудь должен заплатить за их смерть, то знай: за это никто и никогда не заплатит. По крайней мере ты этого не дождешься. Никто не дождется. Пусть даже ты узнаешь всю правду целиком, но платить никого не заставишь. Что бы ты для этого ни делал.
Я вдруг заметил, что изо всех сил сжал руку в кулак. Помолчал и бросил:
– Это мы еще посмотрим.
– С сегодняшнего вечера я больше не работаю в больнице Милосердия. – Сделав это печальное признание, Анджела словно бы съежилась и стала еще больше похожа на ребенка во взрослой одежде, на ту девочку, которой она была, когда приносила больной матери чай со льдом, подушки и лекарства. – Я больше не являюсь медсестрой.
– Чем же ты будешь заниматься?
Она не ответила.
– Ведь ты мечтала об этой работе с детства, – напомнил я.
– Я больше не вижу в этом смысла. Перевязывать раны на войне – благородное и важное дело. Перевязывать раны в разгар апокалипсиса – глупость. К тому же я превращаюсь… Я превращаюсь, разве ты не видишь?
Я и вправду ничего такого не видел.
– Я превращаюсь. В другую себя. В другую Анджелу. В кого-то, кем я не хочу быть. О ком даже подумать боюсь.
Я по-прежнему не мог ничего понять из апокалиптических рассуждений Анджелы. Может быть, из-за зловещих секретов Уиверна или смерти любимого мужа ее рассудок помутился?
– Если ты действительно хочешь все узнать, – сказала она, – то после этого тебе останется только поудобнее устроиться в кресле, налить себе в бокал то, что тебе больше всего по вкусу, и наблюдать за тем, как все рушится.
– Но я действительно хочу все знать, – требовательно произнес я.
– Что ж, в таком случае настало время шоу, – с неуверенностью сказала Анджела. – Но… О, Крис, это разобьет тебе сердце. – Лицо ее стало печальным. – Наверное, тебе действительно нужно знать все, но это знание может раздавить тебя.
Анджела развернулась и пошла к выходу из кухни. Я последовал за ней, но она остановила меня.
– Для того чтобы найти то, что нужно, мне придется включить в комнатах свет. Подожди меня здесь. Я все принесу.
Анджела прошла через темную столовую и вошла в гостиную. Там она включила лампу и после этого исчезла из поля моего зрения.
Оставшись на кухне, выход откуда был мне заказан, я принялся беспокойно мерить ее шагами. Точно так же метались и мои мысли. Обезьяна была и в то же время не была обезьяной. Что-то чрезвычайно неправильное таилось во всех этих «была – не была». Такое могло иметь хоть какой-то смысл только в Зазеркалье Льюиса Кэрролла, куда попала Алиса, провалившись в кроличью нору.