И все же, несмотря на доводы разума, мое сердце ледяными волнами обжигало ощущение огромной вины. Я задыхался.
Подобно жирному скользкому червю по моим внутренностям поползла непреодолимая тошнота. Поднимаясь все выше, этот червь вполз в мою глотку, а оттуда – в рот. Согнувшись в три погибели, я выблевал его на пол.
Мне нужно было как можно скорее убираться отсюда, и в то же время я не мог двинуться с места. Я был раздавлен страхом и чувством вины.
Под тяжестью оружия моя правая рука плетью висела вдоль тела. Фонарик, судорожно зажатый в левой, выписывал причудливые узоры на стене. Мысли в моей голове шевелились тупо и безвольно, словно комки морских водорослей в грязи раннего прилива.
На ближайшей ко мне тумбочке возле кровати внезапно зазвонил телефон.
Я не тронулся с места. Я испытывал необъяснимую уверенность в том, что на другом конце провода – тот самый неизвестный, который незадолго до этого звонил мне и дышал в трубку. Мне было страшно, что с помощью своего собачьего чутья он похитит какую-то частицу меня, будто мою душу с помощью некоего магического пылесоса можно было засосать прямо через телефонную линию. Я больше не хотел слышать это низкое, невнятное, бессмысленное мычание, напоминающее шорох ползущей змеи.
Наконец телефон умолк, но его пронзительное дребезжание прочистило мне мозги. Я выключил фонарик, поднял руку с пистолетом и в ту же секунду осознал, что кто-то включил свет в вестибюле второго этажа.
Поскольку минутой раньше я видел перепачканное кровью открытое окно, я решил, что убийца убрался восвояси. Оказывается, я ошибался. Неизвестный по-прежнему оставался в доме и теперь находился между мной и лестницей, отрезав мне путь на первый этаж.
Преступник вряд ли бежал через спальню, поскольку в этом случае путь его отступления был бы отмечен кровавым следом на кремового цвета ковре. Однако для чего ему было вылезать через окно, чтобы тут же вернуться через входную дверь?
Возможно, улизнув из дома, убийца затем передумал и, решив, что не должен оставлять свидетеля в моем лице, вернулся? Но зачем в таком случае ему включать свет, выдавая тем самым свое присутствие? Было бы логичнее, если бы он попытался застать меня врасплох.
Щурясь от света, я осторожно вышел из спальни. Коридор второго этажа был пуст.
Когда я поднимался по лестнице, три двери, выходящие сюда, были плотно закрыты. Теперь они стояли нараспашку, а комнаты заливал яркий свет – мой самый главный враг.