Ясно, почему неброская повторяющаяся музыка — вроде той Глэсса — не подходит для Рождественского празднования и что громкое пронзительное пение невыносимо (как сверхзвуковое средство устрашения подростков с эффектом, подобным комару). Но что неправильно с Филом Коллинзом (за исключением факта, что он выиграл Оскара в 2000-м за лучшую песню, а не «Канада виновата» и держится за свою статуэтку Оскара всю серию)? Ответ: он испытывает недостаток в подлинности и целостности, и не в состоянии уловить вдохновение. Его неброская музыка не зажигает мальчиков, а он кажется несосредоточеным на сцене.
Фил Коллинз не был бы особенно большой проблемой для Платона, который не был обеспокоен детальными обсуждениями реального создания музыки, только философскими и математическими проблемами ее и отступал от всеобъемлющих свойств музыки. Музыка — намного больше, чем только ноты; она вступает во взаимодействие с другими художественными формами. Фактически, греческое слово «музыка» (mousike) включало больше элементов, чем только высота и ритм; это было искусство муз, девяти дочерей титана Мнемозина. В Южном Парке также, музыка должна быть больше, чем только набор нот. Она должна коснуться общества, а музыкант должен представлять собой артиста.
Взяв риталаут, антириталин, приготовленный Шефом, дети, к своему ужасу, понимают, что они стали поклонниками Фила Коллинза и аплодируют его выступлению. Их разумы снова начали работать. Они замечают теперь, как он лажает, и что для девятилетнего любить Фила Коллинза — полный отстой. В безнадежно коллективистском Южном Парке, недостаточно места, чтобы восстать против системы. Как сказал один из детей-готов в более позднем эпизоде: «Чтобы быть нонконформистом, Вы должны одеться в черное и слушать ту же музыку, что мы». Их понятие того, что хорошо и плохо, напоминает довольно резкие и бескомпромиссные суждения Платона о некоторых Гармониях и авлосе. Но есть что-то еще, а именно, общее отвращение к неброской невыразительной музыке, как вызов основам эстетики рок-н-ролла и жизни непосредственно. Описание Кайлом мелодий Коллинза, как «вялых» очень подходит здесь. Активный, сосредоточенный ум — необходим для того, чтобы ценить музыку. Мр. Маки был прав: «Наркотики — это плохо, п'нятненько», и Платон соглашается с ним: «К настоящему времени я должен согласиться с большинством, что превосходство музыки должно быть измерено удовольствием. Но удовольствие не должно быть удовольствием случайных людей; сама справедливость музыки состоит в том что, она восхищает лучших и образованнейших и, особенно, то, что она восхищает одного человека, который является выдающимся в достоинствах и образовании» (Законы, Книга 2). Хотя это — элитарное утверждение, оно выдвигает на первый план тот факт, что пассивное удовольствие от музыки, с наркотиками или без них — проблематично. Это может казаться противоречием. С одной стороны функции музыки — подсознательны, но с другой — она должна оцениваться умом. Однозначно же — ни так, ни иначе. И для Платона, и для Южного Парка, музыка воздействует на подсознательном уровне точно так же, как на интеллектуальном.