Пробормотав эти слова, он увидел, как Черноснежка резко приподняла бровь.
– Хооо? Мм… ясно, ясно… вот, значит, как.
– Чт, что тебе стало ясно?..
– Насчет того снайпера. Мне давно уже казалось, что у него слишком уж хорошая меткость… Возможно, у него есть навык, что-то вроде «чувства взгляда».
Харуюки моргнул и переспросил:
– Чу… чувство взгляда?..
– Угу. Что-то вроде «как только противник смотрит на его дуло, он целится автоматически».
– Эээ?! Так это… это что, я до сих пор всегда смотрел на его дуло, и он меня сбивал… это значит?..
– Это самое и значит.
– Не… не может быть…
У Харуюки отвалилась челюсть, и он съежился на стуле. Черноснежка захихикала.
– Ладно, не унывай. Даже несмотря на этот трюк, ты сумел так лихо увернуться – это твои усилия окупились. Всего за месяц твоя скорость реакции выросла настолько сильно, что я со стороны это вижу. Ты ведь тренировался втихаря, да?
– А… так ты знала?..
Харуюки съежился еще сильнее. Черноснежка скрестила ноги в черных чулках, и ее аккуратное, умное лицо осветила улыбка.
– Конечно. Я же твой Родитель. Как именно ты тренировался?
– Ну… ну, в общем…
Харуюки рассказал про свою тренировочную комнату.
Затем.
Бах!
Харуюки, получив удар по голове, взвизгнул:
– Игиии?!
– Ду… ду… дурак, что ли?! С такого расстояния пытаться увернуться от пистолета без стрелка?! Да еще с уровнем боли на максимуме?! – выпалила Черноснежка с пламенеющим лицом. Ее правый кулак дрожал, но –
Увидев слезы, выступившие у Харуюки на глазах, она протяжно выдохнула, потом внезапно обняла его голову обеими руками.
– Уа, уаа?! Се, семпай, чт, что…
Он чуть в обморок не упал от мягкости, ощущающейся через школьную форму; и тут над его головой раздался изменившийся, спокойный голос.
– …Я ведь говорила уже, верно? Что бы ни случилось, наши отношения никак не пострадают. Верь в это. Я приказываю тебе.
– …А, ага.
Из тела Харуюки ушло напряжение, он кивнул. Тогда Черноснежка выпустила его голову и улыбнулась.
– Теперь я могу тебе рассказать. Я согласилась помочь Красному королю, чтобы показать тебе, что не все измеряется победами и поражениями, – я тоже так считала. Поэтому – не веди себя слишком уж неразумно. Становись сильнее потихоньку… это и мне доставит радость. Ладно, пора идти по домам.
Харуюки поднял глаза на Черноснежку – та встала и взяла со стола свою школьную сумку – и энергично кивнул.
Потом, не в силах издать ни звука, произнес одними губами:
– И я… и я, что бы ни случилось… никогда больше не причиню тебе боль.
– Мм? Ты что-то сказал?
Черноснежка обернулась, колыхнув длинными волосами. Харуюки поспешно замотал головой.