К удивлению и ярости Конрада, Ричард запрокинул голову и от души рассмеялся.
— Ах да! Я уже и забыл, что разговариваю с королем Иерусалима.
Конрад почувствовал, как кровь прилила к лицу.
— Ты смеешь насмехаться надо мной?
Ричард даже не смотрел на собеседника. Сейчас все его внимание было приковано к полчищам солдат-мародеров, обыскивающих тела врагов.
— Как я уже говорил, королевства завоевывают не словами, а делами. Твои воины не смогут захватить трон без помощи моих солдат.
Конрад почувствовал, как в реальной жизни оживает ночной кошмар, о котором он втайне пытался забыть.
— О чем ты?
Ричард наконец соизволил повернуться к маркграфу. Во взгляде короля презрения было больше, чем он видел во взглядах солдат во время сегодняшней резни.
— У Иерусалима будет король, Конрад, но его никто не будет назначать, — медленно произнес Ричард, как будто обращаясь к ребенку. — Он захватит город своей десницей.
С этими словами английский король ускакал, оставив Конрада стоять у поля боя с открытым от удивления ртом. И тут маркграф заметил Уильяма. Впервые за много дней рыцарь улыбался. Смеялся, наблюдая за тем, как легко Ричард предал святое дело. Смеялся над униженным Конрадом.
Когда Уильям Тюдор, хихикая, ускакал вслед за своим королем, Конрад ощутил, как в нем закипела ярость. В бессильном гневе взглянув на тела, которыми было усеяно все побережье, он сжал кулаки. «Это я король Святой земли, — угрюмо подумал маркграф. — И если Ричард Львиное Сердце захочет отнять у меня королевство, он вскоре узнает, что Конрад де Монферрат не тот человек, с которым можно безнаказанно шутить».
Мириам сидела в крытой кибитке на спине у верблюда. Ехать было неудобно: деревянный паланкин был маленьким и тесным, а красно-зеленые занавески не могли защитить от песка и насекомых. Да и сам одногорбый верблюд шел сильно пошатываясь, отчего к горлу подступала тошнота, как будто она несколько дней путешествовала морем.
Прошло четыре дня с тех пор, как Мириам покинула Иерусалим и роскошный дворец султана, но ей казалось, что уже минул целый год. Ее вооруженная свита выбирала окольные пути к Синаю, идя через бесплодную пустыню Негев. До них дошла весточка о том, что крестоносцы движутся вдоль побережья, поэтому прямой путь через Аскалон будет чреват неприятностями. Это устраивало Мириам. Слишком больно было бы ей видеть тот злосчастный оазис, где убили ее родителей.
Тем не менее она считала путешествие по пустынным дюнам грустным и навевающим тоску. Два дня назад они пристали к торговому каравану бедуинов, и начальник охраны предупредил, чтобы оставшуюся часть пути она не высовывалась из паланкина. Если солдаты, которых султан самолично отбирал для этого вояжа, были готовы умереть, защищая Мириам, то безграмотные бедуины, в чьей компании они сейчас находились, не привыкли путешествовать с женщинами и могли оказаться менее сдержанными в том, чтобы обуздать собственную похоть.