Тень мечей (Паша) - страница 58

Ричард всегда полагал, что смерть отца станет для него освобождением и он в конце концов сможет расправить крылья и вылететь из родительского гнезда. Но сейчас, стоя у кровати Генриха, Ричард с удивлением почувствовал, как его обуревает шквал эмоций, выплеснувшихся вместе с приближением кончины короля. Похоже, где-то в глубине души Ричард Львиное Сердце никогда по-настоящему не верил, что его отец умрет. Старик был гордым и вспыльчивым, словно горячий скакун из королевской конюшни; он уже два года упорно цеплялся за жизнь, несмотря на предсказания придворных лекарей его скорой смерти.

Но все кончается, так и драма Генриха Плантагенета достигла своего финала. В детстве Ричард идеализировал отца, представлял, что этот великий и отважный воин встретит смерть так, что ее будут воспевать последующие поколения, как это происходит в балладах о греках и нормандцах. Но этому не суждено было случиться. Генрих, похоже, умрет, как умирали тысячи простых смертных: содрогаясь на простынях, заставляя сердца сжиматься от жалости. Ричард окинул взглядом скорчившуюся, мечущуюся в бреду фигурку с остекленевшими глазами, и впервые за многие годы его кольнула жалость. Когда неизменно верная Иоанна промокнула отцовский лоб, Ричард подумал: «Даже если кончине отца не хватит величественного героизма гибели Одина в день Рагнарёка[38], по меньшей мере он умрет в кругу любящих его людей». Впрочем, о чем еще может мечтать человек?

Дверь небольшой каменной палаты распахнулась, и коренастый охранник ввел человека, которого Ричард ждал весь вечер и который уже шестнадцать лет не переступал порог дворца. Ричард повернулся и увидел Элеонору Аквитанскую, свою мать. Разумеется, за эти годы они виделись не впервые. Ричард регулярно навещал мать в замке Шинон, где она была заключена под стражу, но до сего дня он был не в силах ее освободить. Коменданту Шинона доложили о близкой кончине короля, и он тут же уступил просьбе наследного принца, который к утру станет его господином.

Элеонора, гордо вскинув голову, посмотрела на сына. Ее медового цвета волосы, уже посеребренные сединой, были стянуты сзади в тугой, усеянный изумрудами узел. Ричард бросился в объятия матери. Еще с детства он обожал крепкие материнские руки — так мог обнимать бывалый солдат, а не избалованная госпожа. Материнские руки до сих пор были крепки, но сейчас Ричард почувствовал, как королева дрожит всем телом, — ее снедали скрываемые в глубине души чувства. Принц восхищался непоколебимым материнским спокойствием в критических ситуациях. Она терпеливо сносила годы унизительного изгнания, неизменно готовясь к тому дню, когда ее сын предъявит свои права на престолонаследие.