И, сняв с головы шапочку, на подкладке которой действительно был фирменный знак одной из варшавских фабрик, он показал ее стоявшему рядом приятелю. Шапка пошла по кругу, и все восхищались ею.
— Вы только нам него посмотрите, — кричал Сянковский, — одни лишь варшавские наряды на нем! Да ведь это уйму денег стоит! Неужели папаша тебе столько дает?
— У меня свои, — ответил Александр, небрежно надевая вернувшуюся к нему шапку.
— Свои? — изумился лысый Рыбинский. — А когда же это вы успели заработать?
Александр смерил его презрительным взглядом и насмешливо улыбнулся.
— Милейший пан Рыбинский, — процедил он, — только у голышей нет денег, если они их сами не заработают, а я к ним, слава Богу, не принадлежу. Мой отец арендует землю вовсе не по необходимости, а так, для забавы, по старой привычке, если б он хотел, у него могло бы быть собственное имение.
— А я слышал, будто твой отец хочет купить имение для тебя, — сказал Сянковский.
— Да, верно, — небрежно ответил Александр, — но я не хочу. Какое можно купить имение в этих местах?! Мелочь!
— Ну не скажи, — возразил Котович, — я слышал, что графиня продает Пшеничную. Это отличное имение: тридцать дворов, сто двадцать моргов земли на каждый севооборот и прекрасный сосновый лес.
— Нет, это не то, — сказал Александр, — мне хочется чего-нибудь действительно порядочного, дворов хотя бы на восемьдесят, а главное, усадьба чтоб была хороша.
— Так это же сундук денег понадобится для покупки такого имения! — воскликнуло сразу несколько голосов.
— А на что же и деньги, коли они есть? — отвечал со снисходительной улыбкой Александр. — Если уж хозяйничать, так с размахом. Копаться на пятачке — это не для меня!
— Ишь какой важный, — шепнул Котович Рыбинскому.
— Да уж, — шепотом же ответил Рыбинский, — папаша в его годы в сермяге ходил да в рваных сапогах, пять дворов арендовал для начала, а сыночку, видите ли, не пристало с мелочью возиться.
— А верно ли, что отец так богат?
— Ты что, не знаешь доходов арендатора? Если есть у него порядочный инвентарь да несколько тысяч рублей наличными, так и слава Богу. Но сынок быстро все растранжирит, вот увидишь.
— Я думаю! Пальто из Варшавы!
— И шапочка!
— Для чего же и ездил панич в Варшаву прошлым летом — то-то деньжат посеял на варшавских мостовых!
— А как же! Привез несколько дюжин перчаток, которые он нам показывал, да конфеты для пани Карлич.
— Господи помилуй! Не понимаю, как это пани Карлич не стыдится дурить голову такому, с позволения сказать, шуту. Ведь богатая помещица да и не первой молодости.
— Чего ты хочешь? Красивый парень!