— Очень рада, что вам понравилось в Неменке, — ответила девушка, поднимая глаза.
— Поверьте, — тихо, взволнованным голосом проговорил юноша, — поверьте, что часы, которые я здесь провел, я считаю счастливейшими в моей жизни. Но я чувствую, что потом мне будет грустно, очень, очень грустно…
Он быстро отвернулся, как бы желая скрыть от Винцуни избыток волнения. Спустя несколько минут он начал прощаться с хозяйкой дома, которая в самых приветливых и любезных выражениях пригласила его почаще заезжать в Неменку. Тут ей пришлось выйти по какому-то хозяйственному делу, и Болеслав, как свой человек в доме, проводил гостя до самого крыльца.
Когда бричка, стуча колесами, выехала из ворот, Болеслав вернулся в комнату. Винцуню он застал на том же месте, на котором оставил, выходя. Она стояла не шевелясь, не отрывая глаз от земли, с бессильно повисшими руками и так о чем-то задумалась или замечталась, что не слышала даже, как Болеслав подошел к ней.
Он взял ее за руки.
— Винцуня, — сказал он, глядя ей в лицо, — теперь, когда посторонних нет, скажи мне, что с тобой? Никто, кроме меня, не услышит.
— Да ничего, — ответила Винцуня, осторожно высвобождая свои руки из рук жениха. — Голова немного болит, — добавила она, — пойду в свою комнату. Спокойной ночи.
— Как? Ты уже уходишь к себе? Так рано? Я думал, мы сегодня еще почитаем, я привез от священника интересную книгу.
— Не могу я сегодня читать… пойду, — проговорила тихо Винцуня и медленно двинулась к двери, а Болеслав глядел на нее с удивлением и грустью.
Вдруг она повернулась, быстро подошла к жениху и, протянув ему руку, прошептала:
— Пан Болеслав, вы не сердитесь на меня, правда?
— Я? Сердиться на тебя? — воскликнул Болеслав, обнимая ее и прижимая к груди. — Милый мой ангел, но за что же?
Винцуня подняла голову и смотрела на него ласково и со странной жалостью. Вдруг две слезинки блеснули на ее ресницах.
— Ты такой добрый… добрый… — шептала она, — я так тебе обязана… Ты был мне отцом, братом, опекуном… Все, что я знаю, — все это благодаря тебе, тебе… Ох, какая же я неблагодарная!..
Слезы падали с ресниц и текли по щекам.
— Винцуня, что с тобой? — воскликнул Болеслав, еще крепче прижимая ее к себе. — К чему ты это вспоминаешь, в чем упрекаешь себя? Не заболела ли ты? Ты вся дрожишь, бледна, а руки горячие… Боже мой! Когда же наконец я стану твоим мужем?! Тогда бы я мог оберегать тебя ежечасно, ежеминутно и так тебя любить, так заботиться о тебе, чтоб ни единая тучка не смела омрачить твое лицо и никакие печальные мысли не тревожили сердце!