Однако не всегда Винцуня бывала такой. Временами к ней возвращалась ее прежняя веселость, она бегала, напевала, щебетала и на щеках ее играл свежий румянец; правда, это были лишь короткие вспышки, после которых девушка снова бледнела и впадала в свою странную задумчивость, тем не менее Болеслава они радовали, и он всякий раз уходил успокоенный.
«Любовь сделала меня мнительным, — говорил он себе. — Это просто легкое недомогание или какие-то детские капризы, это скоро пройдет! О, если б она уже постоянно была со мной, я бы вылечил ее счастьем и любовью!»
Такими мыслями он утешал себя и некоторое время спокойно занимался своими делами.
В первых числах июля, после долгого отсутствия Александр снова заехал в Неменку. Болеслава и на этот раз не было, он отправился в уезд улаживать какие-то формальности. Александр узнал об его отъезде от своего Павелка и, быть может, умышленно выбрал этот день для того, чтобы повидаться с Винцуней. Должно быть, рассчитал, что, когда рядом не будет жениха, девушка не сможет устоять перед его чарами. Возможно также, что этот сермяжник, как называл он Топольского, несколько подавлял его своей серьезностью и умом — могло ли это быть приятно юноше, который привык привлекать внимание своей красотой и свободой обращения, подкрепляемой изрядной дозой дерзости? Так или иначе, Александр появился в Неменке тогда, когда мог быть уверен, что не застанет там Топольского.
Сегодня, однако, он не был так весел, как в прошлый раз; напротив, облекшись в черную мантию меланхолии, он говорил о страданиях, о тоске, о смерти, вздыхал, сидя рядом с Винцуней, а под конец сообщил, что намерен вскоре покинуть эти края навсегда. Винцуня, стоявшая около своего стула, услышав последние слова, побледнела и оперлась рукой на спинку.
Александр заметил ее волнение и, улучив удобную минуту, тихо сказал ей:
— Я должен уехать… забыть… Уеду куда глаза глядят, потому что чувствую, что, если останусь здесь… поблизости от Неменки, моя жизнь будет разбита!
Винцуня подняла на него затуманенный взор — ri странно, увидела и на его лице неподдельное волнение. Бенгальские огни, которыми он хотел воспламенить сердце девушки, обожгли его самого. Но был ли это огонь настоящей любви? Или блуждающий огонек минутного увлечения? Этого Александр не знал и не спрашивал себя об этом, ему вовсе не хотелось задумываться над подобными тонкостями.
Он уехал из Неменки в сильнейшем возбуждении и, вернувшись домой, долго ходил по комнате; перед его глазами стояло лицо Винцуни. Вдруг он остановился и трижды проговорил вслух: