Но теперь… Что изменилось в ней теперь, что все эти рассуждения стали представляться ей нелепыми, надуманными, извращенными? Неужели та малость, та горсть нежности, которую подарил ей Одижо в их короткую ночь, могла так переменить ее? Она ведь не сомневалась… нисколько не сомневалась, что и в этом случае ни о какой любви не могло быть и речи. Просто Одижо, как и она, истосковался по человеческому теплу. Человек не может вечно воевать. Ему нужно время для успокоения.
Она вспоминала, как в ту странную ночь, в перерывах между ласками, говорила с ним обо всем — о его детстве, о матери, о его врагах и его друзьях. О войне не говорили. Только однажды, положив голову ей на живот, гладя рассеянно ее бедра, сказал он тихо:
— Бывают дороги, которые избираешь навсегда. Ступил — и уже не сойти с них, как ни старайся.
Она запротестовала. Приподнялась на локтях, выскользнула из-под него, сползла пониже, чтобы видеть его лицо.
Смотрела на него, цепко держала его взгляд.
— Неправда! Если б было так, я бы торговала сейчас собой на улицах Квебека! Я готова была на это… я на все была готова, чтобы выжить и спасти свою дочь!
— Быть готовой и совершить — разные вещи.
— Это дело случая!
— В моей жизни — нет.
Ответил сухо, показывая — хватит об этом.
Она запустила пальцы в его волосы, прижалась губами к его губам.
Прошептала:
— Делай то, что считаешь правильным сейчас, мой рыцарь.
Улыбнулась:
— Люби меня.
С той ночи Клементина не была счастлива. Несмотря на лето, на солнце, несмотря на тепло — снаружи и в доме. Она чувствовала, как уходят, утекают, как вода в песок, силы. Стала бояться выходить. Бродила по комнатам, временами едва не теряла сознание.
В один из дней почувствовала, что силы совсем покинули ее. Утром она с трудом заставила себя съесть небольшой кусок свежеиспеченного хлеба. К обеду ей казалось, что она не в состоянии шевельнуть и рукой. А к вечеру у нее начался страшнейший жар, напугавший до смерти всю прислугу, хотя та уже давно ожидала чего-нибудь подобного, замечая, в каком состоянии пребывала госпожа все последние дни.
Клементина пролежала в жару и беспамятстве так долго, что когда, наконец, очнулась, многие в доме готовы были признать, что их госпожа получила от Господа в подарок вторую жизнь, и готовы были отметить этот день днем ее второго рождения.
Очнувшись, увидела у своей постели Жиббо. Попыталась улыбнуться. Хотела спросить, как та оказалась в замке. Жиббо и без слов поняла, ответила:
— Ты забываешь, кто я. Отдыхай. Теперь все будет хорошо, детка.
Слуги относились к Жиббо настороженно. Помнили, что хозяин строго-настрого приказал в свое время не пускать колдунью и на порог дома. Но когда на чашу весов легла жизнь их госпожи, решили по-своему.