Клементина не хотела, чтобы он заметил ее. Но себе не могла не признаться, что его появление принесло ей некоторое облегчение.
Похоже, не ей одной.
Пюльшери, которая торопливо шла через двор с корзинкой яиц, увидев Мориньера, остановилась, переложила корзину в другую руку, направилась к мужчине. Подойдя, заговорила негромко и сбивчиво. Клементина по-прежнему не слышала ни слова. Зато теперь прекрасно видела выражение лиц обоих собеседников. Он был — само внимание. Пюльшери — само беспокойство.
Когда старуха замолчала, Мориньер коснулся успокаивающе ее плеча. Сказал что-то тихо. Она распахнула глаза, покачала головой, подняла руку, перекрестила мужчину.
Тот улыбнулся, обнял ее, прошептал ей что-то в седые завитки, выбившиеся из-под капора. Она рассмеялась, замахнулась на него, повернулась и пошла в дом.
От этой нечаянно подсмотренной сцены у Клементины перехватило дыхание — настолько настоящей, неподдельно "домашней" она была.
Когда Мориньер развернулся и пошел к ней, она смутилась, покраснела, будто он поймал ее за подглядыванием в замочную скважину.
— Доброе утро, графиня! — Склонил голову в знак приветствия.
Взглянул ей в лицо, заметил, — не мог не заметить! — воспаленные веки и синяки под глазами.
— Как вам сегодня спалось? — спросил.
— Благодарю вас, прекрасно!
Под его пристальным взглядом она смешалась, опустила глаза.
— Очень хорошо. — Усмехнулся. — Крепкий сон — признак здоровья и душевного покоя. В таком случае, рад сообщить вам, что мы едем сегодня.
— Вы же… вы говорили…
— Я передумал. Я закончил все свои дела. И не вижу никаких причин, которые могли бы помешать нам отправиться сегодня, сразу после обеда. Или вы желаете провести еще одну столь же безмятежную ночь?
Она промолчала. Подумала: "Ох, уж эта Пюльшери!"
Направилась в дом, прошла к камину, удивилась собравшимся в зале слугам. Он поймал ее за локоть, проговорил в ухо:
— Объявите вашим людям об отъезде.
Отошел к высокому узкому окну, повернулся спиной, скрестил руки на груди.
* * * *
После обеда явился к Клементине в комнату:
— Велите закладывать карету, графиня!
— Я решила: мы поедем верхом. Так будет быстрее.
— Вы поедете в карете.
— Я хорошая наездница. Я велю запрячь Девочку.
Клементина, одетая в дорожный костюм, сидела на табурете перед зеркалом, а Тереза спешно укладывала вдруг ставшие непослушными волосы хозяйки. Она так внимательно слушала спор между госпожой и этим великолепным, властным мужчиной, что шпильки то и дело выскальзывали из ее трясущихся от волнения рук.
Мориньер сощурил глаза. Подождал, пока девушка справится с очередной прядью. Потом велел тихо: