— Оставьте нас, Тереза.
Та замешкалась, засуетилась. Мориньер схватил ее за руку, вытянул из комнаты, захлопнул дверь, за которой столпились удивленные неожиданными сборами слуги.
Клементина вскочила, смела неловким движением разложенные Терезой на столе около зеркала шпильки.
— Как вы смеете?! Тереза — моя горничная, и… — Клементина задохнулась от бешенства. — Убирайтесь из моей комнаты!
— Послушайте, сударыня, — он придвинулся к ней так близко, что она вынуждена была отступить почти до самой стены. — Если вы намерены ехать, а меня просите сопровождать вас, вы будете поступать так, как прикажу я. В противном случае, я уезжаю сегодня один, а вы можете оставаться и командовать вашими слугами и вашим домом.
Она чуть не застонала от бессилия и злости. До крови закусила губу.
— Хорошо, сударь. Я запомню все, что вы мне сказали.
Жосслен де Мориньер улыбнулся одними губами. Согласие Клементины очень смахивало на угрозу.
— Вот и договорились! — весело ответил. — Я полагаю, вы возьмете с собой Терезу? Она замечательно справляется со своими обязанностями.
Он открыл дверь и вышел, едва не уронив приникшую к двери горничную.
Клементине казалось, они никогда не отправятся в путь. Ей было все равно уже — верхом ли, в карете ли. Только бы ехать! Еще несколько дней назад она могла только мечтать об этом. А сегодня с трудом справлялась с нетерпением.
Когда Аннет взялась устанавливать под сиденьем корзину с продуктами, Клементина не выдержала:
— Мы так собираемся, будто путешествие продлится вечность!
Услышав восклицание, Мориньер обернулся, взглянул насмешливо. Клементина замолчала, досадливо закусила губу.
По приказу Мориньера Тереза принесла накидку из меха лисицы — укрыться в случае непогоды.
Мориньер внимательно осмотрел в последний раз внутреннее пространство кареты. Ухмыльнулся, заметив, с каким недовольным видом Ансельм де Ларош наблюдал за приготовлениями к отъезду.
Решив, что в дороге им может пригодиться человек, владеющий пистолетом так же хорошо, как и шпагой, Мориньер предложил Рене де Бриссаку совершить с ними это небольшое путешествие. Гасконец согласился с величайшей радостью, зато Ансельм де Ларош узнал об этом с величайшим же негодованием.
Если бы у Мориньера кто-нибудь спросил, отчего выбор пал на Бриссака, он ответил бы, что де Ларош слишком молод и самолюбив, чтоб быть хорошим солдатом. Но это была не вся правда. Главная правда заключалась в том, что де Ларош, — Мориньер отметил это в первый же вечер, — был пылко влюблен в свою госпожу. А вот это вкупе с его невыдержанностью как раз очень даже могло усложнить их путешествие. Мориньер не был уверен, что ревнивый юноша в критический момент, если таковой наступит, выполнит всякое его указание без промедления. Он не готов был рисковать.