Отец Бертран подзывал ее иногда, брал за руку, приводил в церковь. Долго расспрашивал, о чем она думает и что чувствует. Вздыхал теперь редко.
Однажды она, осмелев, спросила:
— Мама когда-нибудь вернется?
Он покачал головой:
— Нет. Не жди.
Она всегда знала, что с ней что-то не так. Она чувствовала приближение горестей, видела знак смерти над головами обреченных. Однажды спасла хозяйского сына, за мгновение до обрушения вытянув его из-под навеса, под которым висели туши только освежеванных животных. Охота была особенно удачной, дичи было побито много. Балки не выдержали.
Второй раз — не спасла. Знала, чувствовала, что случится несчастье, но не поверила, не доверилась своим ощущениям. Да и что она могла? Разве господ остановишь предчувствиями сумасшедшей девчонки?
В тот день молодого господина на охоте задавил его собственный конь.
Когда в замке родился его теперешний хозяин, Жиббо уже жила отдельно — в небольшом, укрытом от глаз чужаков, доме в лесу. Жить рядом с людьми она больше не хотела.
Ходила через лес к знахарке, что жила у самой реки, училась распознавать травы. Вспоминала, чему учила ее мать. Что-то вспоминалось, что-то чувствовала интуитивно. С каждым днем все больше, все лучше.
Деревенские прибегали к ней теперь при всякой нужде. Просачивались, продирались сквозь осиновые заросли, протискивались по тонким, как нити, едва заметным тропинкам.
Когда в замке кто-то болел, ее тоже звали.
Перье, тогда еще молодой и красивый, строил глазки и даже однажды позвал замуж. Она расхохоталась. Отказала.
— Ведьмы замуж не ходят, — ответила.
Он не отступался, приходил к ней сам.
Потом перестал ходить. А через восемь месяцев у нее родилась дочь. Тоже Жиббо.
* * * *
— У тебя есть дочь? — спросила Клементина, когда Жиббо замолчала.
— Была.
Она посмотрела на Клементину сухими воспаленными глазами.
— Красавица и умница была. Вздернули ее на суку драгуны в страшном тридцать шестом. Тогда тоже много солдат в этом краю было. От всех не спрячешься. Пошла она травы собирать на болота, да и не вернулась больше. А я все видела. Лежала в доме больная и видела. Все перед моими глазами прошло. — Она засмеялась нехорошим, тяжелым смехом. — Ни один, что был там, когда вешали мою девочку, ни один домой не вернулся. Все тут остались.
Взглянула внимательно на побелевшие губы Клементины.
— Вижу, ты поступила бы так же.
— Да, — ответила та твердо, — если бы хватило сил и умения.
— Тебе бы — хватило. И хватит.
— Хватит? Что-то случится с моей дочерью? — поймала Клементина старуху за руку.
— Нет, с ней все будет в порядке. Но тебе самой понадобятся силы.