Голод обезумил людей. Приближающуюся зиму ждали с ужасом. И, конечно, искали виноватых.
В один из сумрачных, дождливых дней, — Жиббо запомнила его на всю жизнь, — мать не вернулась домой. Какие-то люди ворвались в дом, когда маленькая Жиббо, играла в своем углу. Кутала сделанную из соломы куклу в тряпицу, уговаривала, что скоро придет мама и накормит их обеих.
Вместо мамы явились они — страшные люди с бешеными глазами и громкими голосами. Они отшвырнули испуганную девочку в сторону, бросились к очагу, где в стороне от огня висел чан с травяным отваром — мать приготовила его для роженицы из соседней деревни. Громко кричали: "Ведьма! Ведьма!" Выхватили из рук девочки куклу.
— Вот доказательство! — вопили.
Перевернули скамью, полезли в подпол. Искали что-то. Маленькая Жиббо, не помня себя от страха, выскочила из дома, бросилась бежать.
Мчалась по мокрому лугу, по дороге, увязая ногами в холодной жиже. Бежала в замок — куда еще ей было бежать? Там жили добрые люди. Она помнила, мама ходила в замок лечить господ. Несколько раз брала ее с собой, оставляла во дворе, у колодца — ждать. Жиббо ждала.
Если мать задерживалась, господские слуги, — красивые, чистые, упитанные, — приводили девочку на кухню, греться. Совали в руки то краюху хлеба, то яблоко, насыпали в подол орехов.
Где ей было прятаться, если не там?
Жиббо не помнила, как добралась до стен замка, как пронеслась по мосту, как стучала в запертые на ночь ворота. Стучала, кричала, потом сползла на землю. Не помнила, как открылась калитка, как какой-то большой, теплый мужчина поднял ее на руки, занес внутрь.
Она дрожала всем телом.
Капеллан, отец Бертран, наклонился над ней:
— Что случилось, дитя мое? Что случилось?
Ответ он узнал спустя несколько минут, когда загромыхали под ударами тяжелые ворота.
— Отнеси ее в капеллу, — приказал мужчине.
О чем говорили и о чем договорились ее друзья с ее врагами, она не знала. Спрятавшись, съежившись в торце длинной, темного дерева, церковной скамьи, она тряслась от холода и страха. Когда вернулся отец Бертран, долго не желала выходить. Он силой вытянул ее из угла.
— Посмотри на меня, дитя! — приказал.
Долго всматривался в ее цвета болотной топи глаза. Вздохнул.
— Как тебя звать? — спросил.
— Жиббо, — удивленно ответила она.
— Каким именем крещена? — спросил сурово.
Она молчала.
— Я Жиббо, — повторила.
Он еще раз вздохнул. Усадил ее на скамью, оставил в темноте.
Вернулся, принес соломы, бросил в угол.
— Ложись спать, — сказал. — Утро вечера мудренее.
* * * *
Потом ее крестили. Имя не прижилось, девочку все по-прежнему звали Жиббо. Ее отмыли, оставили при доме. Поручали ей не самую простую работу. Но она не жаловалась, не роптала. Работала, как могла.