Энтони некоторое время рассматривал фотографию, шевеля губами. Затем он вырвал страницу, сложил ее и спрятал в карман. Потом поднялся наверх, открыл чемодан и достал оттуда связку писем. Вытащил из кармана сложенную страницу и подсунул ее под бечевку, которой были связаны письма.
Вдруг за спиной у него раздался какой-то шорох, и Энтони резко повернулся. В дверях стоял человек — до сих пор Энтони полагал, что подобных субъектов можно встретить разве что в хоре комической оперы. Приземистый, с толстым, грубым лицом, перекошенным злобной ухмылкой.
— Какого черта! — крикнул Энтони. — Кто позволил вам войти?
— Я хожу где хочу, — ответил незнакомец. Говорил он гортанно, с акцентом, хотя английский его был вполне сносен.
«Еще один иностранец», — подумал Энтони.
— Подите вон, слышите?! — сказал он.
Глаза незнакомца впились в связку писем, которую Энтони вынул из чемодана:
— Я уйду, когда получу то, за чем пришел.
— И что же вам нужно, позвольте спросить?
Незнакомец сделал шаг вперед.
— Мемуары графа Стылптича! — прошипел он.
— Слушайте, вас просто нельзя воспринимать серьезно, — сказал Энтони. — Ведь вы явно оперный крестьянин. Кто вас прислал? Барон Лоллипоп?
— Барон?.. — незнакомец произнес ряд трудновоспроизводимых согласных.
— Вот, оказывается, как вы это произносите? Нечто среднее между полосканием горла и собачьим лаем. Думаю, мне самому этого не произнести — моя гортань к этому не приспособлена. Я решил назвать его Лоллипоп. Так это он вас прислал?
Ответ был резко отрицательный, причем для убедительности посетитель даже несколько раз яростно плюнул. Потом он вынул из кармана клочок бумаги и бросил его на стол.
— Смотри! — сказал он. — Смотри и содрогайся, проклятый англичанин!
Энтони взглянул на клочок с некоторым интересом, отнюдь не смутившись второй частью приказания незнакомца. Там была грубо нарисована красная рука.
— Похоже на руку, — заключил он. — Но, если вам угодно, я готов считать это изображением заката на Северном полюсе.
— Это знак Братства Багровой Руки. Я — член Братства.
— Никогда бы не подумал, — сказал Энтони, глядя на него с нескрываемым интересом. — Остальные Братья такие же? Не представляю себе, что сказали бы о них евгенисты.
Незнакомец гневно закричал:
— Собака! Хуже собаки! Наемный слуга прогнившей монархии! Давай сюда мемуары и останешься жив! И помни милосердие Братства!
— Очень мило с вашей стороны, — сказал Энтони, — но боюсь, что все вы стали жертвой недоразумения. Мне поручено передать рукопись отнюдь не вашему почтенному сообществу, а издательству.