— Как бы ты ни мечтал приняться за кабана, придется тебе потерпеть, — проворчал дед, обращаясь к аббату. — Смотри, как бы тебе не помереть с голоду, не дождавшись. Сколько живу на свете, не видал здесь такого переполоха. Женщины уложили моего блудного сына в самую лучшую кровать и теперь только и делают, что бегают пичкать его горячим вином с пряностями, кормить всевозможными лакомствами, подержать его за руку и попричитать над ним. Просто смотреть тошно.
— А как он себя чувствует? — спросил Харкорт.
— Нет у него никакой особой хвори, которую нельзя было бы вылечить двенадцатью часами крепкого сна, но они так пристают к нему со своими заботами, что он не может глаз сомкнуть. Твоя мать — прекрасная женщина, но иногда она бывает уж чересчур усердна.
Видя своего деда в таком настроении, Харкорт понял, что расспрашивать про дядю дальше нет никакого смысла.
— А что нужно было у нас римлянам? — спросил он. — Или просто заглянули мимоходом?
— Римляне никогда не заглядывают просто мимоходом, — сказал дед. — Им много чего было нужно. Для коней — овса, а для людей — окороков, и солонины, и колбас, и вообще всего, на что они только смогли наложить лапу. Они нагрузили свои две повозки до того, что оси стали трещать. И за все дали мне расписку — не знаю, какой от нее толк.
— Может быть, придется ехать в Рим, чтобы по ней получить что полагается, — сказал аббат. — Или, по крайней мере, в ближайший лагерь легиона, где бы он ни был. Слава Господу нашему, что они миновали аббатство.
— Они прекрасно знают, что у аббатов много не выпросишь, — сердито возразил старик. — И что мне как верному гражданину Империи некуда будет деться и придется дать им все, что попросят.
— Сдается мне, — заметил Шишковатый, — что уж слишком дорого обходится тебе твое гражданство, а толку от него в конечном счете никакого.
Старик, ничего не ответив, спросил Харкорта:
— Рауль говорил тебе, в чем там было дело?
— Совсем немного. Даже очень мало. Он пытался что-то мне сказать, но я не дал. Он сказал, что нашел призму Лазандры.
Аббат мгновенно сел прямо, словно его подбросило.
— Призму? — воскликнул он. — Ту самую, о которой мы с тобой сегодня говорили?
— Ту самую, — подтвердил Харкорт. — В которой, как говорят, заключена душа святого.
Дед сразу взял быка за рога:
— Он ее привез?
— Нет. Он знает только, где она.
— Вечно он чего-то ищет, — недовольно сказал старик. — Никак не уймется. Не успеет вернуться после одной сумасбродной затеи, как уже задумывает следующую.
— Но ты ведь рад, что он вернулся.
— Конечно, рад. Он мой единственный сын. Он и твоя мать — вот и все мои дети. Во всяком случае, о других мне ничего не известно.