— Если Рауль прав… — начал было аббат.
— Когда речь идет о таких серьезных делах, — сказал старик, — мой сын никогда не врет. Он невозможно привирает в своих рассказах, чтобы они были поинтереснее, но если он говорит, что видел что-то, значит, на самом деле видел, можете быть уверены. Если он говорит, что знает, где призма, значит, она там.
Аббат поспешил исправить свою ошибку.
— Конечно, не всякой легенде можно верить, но если правдивый человек клянется, что видел главный предмет, о котором говорится в легенде, то это, значит, уже не просто легенда.
— Дядя так и сказал, — подтвердил Харкорт. — Он сказал, что это уже больше не легенда. Что он знает — призма существует. И знает, где она.
— На Брошенных Землях? — спросил Шишковатый.
— Видимо, да. Он ведь оттуда пришел. Сказал, что не смог до нее добраться, потому что их было слишком много. Только не сказал кого.
— Ну ладно, — сказал дед Харкорта, — он сможет подробнее рассказать нам все потом. Сейчас парню надо дать как следует отдохнуть, а не приставать к нему каждую минуту.
— Но если она действительно существует!.. — воскликнул аббат. — Если мы знаем, что она существует, то, значит…
— Мы теперь знаем, что она существует, — перебил его дед. — И все тут. Теперь мы можем успокоиться и…
— Но в ней заключена благословенная душа святого, и она находится в лапах у Нечисти.
— По-моему, если уж душа заключена в призме, то ей должно быть довольно-таки безразлично, в чьих лапах находиться.
— Нет, не безразлично, — возразил аббат. — Душа не должна быть в лапах у Нечисти. Она должна находиться среди самых священных для христиан реликвий. Она должна пребывать в лоне Церкви, окруженная благоговейным почитанием, хранимая от всевозможных бед до тех пор, пока в самый последний день она не обретет свободу и не отправится на небо.
— Я полагаю, — сухо заметил Шишковатый, — что ты был бы не прочь приютить ее на освященной земле своего аббатства?
— Разумеется, — ответил аббат, не замечая подвоха.
— И ты не боишься, что аббатство, где хранится такая реликвия, станет самым знаменитым во всей Империи?
— Аларих, — строго сказал Шишковатому дед Харкорта, — это недостойный намек. Я уверен, что аббат…
Он не закончил фразу, потому что в это время на верхней площадке широкой лестницы, которая спускалась в зал, появилась мать Харкорта в сопровождении своих камеристок. Почти в ту же минуту под торжественные звуки труб на стол принесли жареного кабана — во рту у него было яблоко, а на голове венок из молодых побегов падуба.