Георгий и вправду рос каким-то особенным, нездешним. Говорил мало, больше молчал и улыбался. Сызмальства сдружился с отцом и часто помогал ему во время службы. Ближе к пяти годам у мальчика обнаружился неплохой голос, и мать часто просила его что-нибудь спеть.
У приходской матушки оставалось не много времени на собственных детей: все свои силы она тратила на хлопоты по хозяйству и приходу, стараясь в меру сил помочь мужу, а в трудные минуты призывала святых. Так и жила эта семья: по воскресным дням устраивали обеды для нищих, к которым батюшка особенно благоволил, стяжав себе славу нищелюбца и странноприимца. К тому же семейству порой явно благоволил Господь, награждая щедрым урожаем даже в пору засухи.
Георгий с детства избегал шумных игр и веселых компаний, предпочитая уединяться с книгой где-нибудь в саду.
Однажды сквозь щель в заборе сада уличные мальчишки подглядели, как он молится, и прозвали монахом. Поначалу маленькому Гоше кличка показалась обидной, но после того, как они с отцом побывали в мужском монастыре, — смирился. «Монах, — думал он, — чем хуже других людей? А может быть, даже и лучше…»
Но однажды с мальчиком произошло нечто во многом предопределившее его жизненный путь.
Все начиналось также, ранней весной, накануне Георгия. В соседнем селе осенью подчистую сгорела церковь, селяне собрали денег и принялись строить новую, в считанные дни поставили сруб, сделали каркас крыши и колокольни, а потом решили отдохнуть, тем более, что подъехал всеми любимый батюшка и начал рабочих благословлять на окончание строительных работ. Один за другим подходили люди к своему пастырю, и тут кто-то крикнул:
— Смотрите! Смотрите! Ребенок на колокольне!
Маленький Гоша уверенно ступал по стропилам, на собравшихся внизу не обращал внимания, как и они на него поначалу, занятые разговорами со своим пастырем. Упав с такой высоты, мальчик неминуемо разбился бы, тем более что стропила, по которым он шел, заканчивались, а до веревочной лестницы нужно было одолеть два больших проема, что и взрослому-то было затруднительно. Внизу все застыли в изумлении. Как ребенок мог туда забраться, никто не знал: все подъемы, кроме одного были убраны. Минута — и ребенок полетит в пропасть. Помочь ему можно было одним способом: когда он сорвется, подставить что-нибудь мягкое, чтобы не сильно ушибся. Но на такой высоте… Женщины одна за другой быстро стали стаскивать тряпки, платки на землю под тем местом, где бежал малец, кто-то из мужиков решил карабкаться наверх… Батюшка зажмурился, он не хотел видеть смерть любимого сына.