Проплыть под стволом на лодках было невозможно.
– Ну что? Надо обносить! – сказал Эссиорх, когда все три байдарки сбились рядом.
И тотчас, не дожидаясь ответа, в одежде бултыхнулся в воду, выталкивая «Свирь», «Таймень» и «Вуоксу» в камыш, плавно и неназойливо переходящий в самую стрекочущую крапиву в мире.
Лишь теперь, выбираясь на топкий берег и ощущая, как ноги проваливаются в тину, прорезанную внезапно твердыми и острыми корнями, Меф осознал, зачем нужна сплавная обувь. Все-таки река – это не морское купание с песочком.
Байдарки смогли вынести, только перекидав на берег рюкзаки, весла и гермы. При этом Ната опять вопила «Фотоаппарат!» и требовала взять ее на ручки, потому что вода сырая.
– Ну ты, мать, даешь! Сейчас еще я захочу на ручки, и все наши мужчины закопаются по брови в ил! – урезонила ее Улита.
Пыхтя, ведьма высвободила ноги из байдарки и, грузно плюхнувшись в реку, стоически стала карабкаться в крапиву.
Вытащив вместе с Эссиорхом последнюю лодку, Меф посмотрел на свои руки. Все-таки грести пришлось долго. Хорошо, что ладони у него были твердые, знакомые с турником, и потому водяночная мозоль вздулась только под средним пальцем. Сдуру Меф прокусил ее и ощутил солоноватый вкус того, что ее наполняло.
– Оставил бы – завтра утром ничего бы не было! – сказал Чимоданов. – Шляпа!
– А ты кто?
– Подчеркиваю: этого мы сегодня обсуждать не будем!
Недалеко от тополя Улита нашла стоянку с кострищем и, рухнув в траву на солнцепеке, заявила, что сегодня никуда больше не поплывет. Пусть ее пристрелят, только предварительно накормят и найдут в рюкзаке сухую одежду. К Улите присоединилась Ната, к Нате – Чимоданов с Мошкиным, и, наконец, на их сторону переметнулся Корнелий, поначалу заявлявший, что даже ночевать будет на реке, в байде.
Эссиорх, собиравшийся сплавляться часов до шести, вздохнул и сдался. По его оценке, со всеми петлями реки они прошли километров пятнадцать, не больше.
– Не очень-то увлекайся арифметикой, а то заикой станешь! – сказала Улита. – А ну-ка скажи быстро: «Жил да был да суп ел да кашу варил математик дядя Вова. У него были кошечки Кваттуордециллион и Дуодевигинтиллион, попугай Тредециллион и щеночек Гугол».
Мефодий и Дафна были отправлены в лес за дровами. К ним присоединился Мошкин, приволокший целую засохшую березу. Коричневые, цепко держащиеся листья ее сухо гремели, когда Евгеша буксировал ствол по траве. Бросив березу у костра, вошедший во вкус Мошкин приволок и елку. Его остановили, опасаясь, что он перетаскает весь лес. И так уже костер получился таким, что издали к ним стал принюхиваться пожарный вертолет.