— Да, Семен Михайлович, — в глазах Гольштейна заплясали веселые чертики, — не ожидал я от вас такого упущения…
— Так ведь это еще не все…
— Как не все?! — с притворной строгостью на лице возмутился Гольштейн. — Что еще вы без меня натворили?
— Борис Борисович, должен признаться, я упустил в этой работе главное — отчество автора… — В голосе Семена Михайловича звучало искреннее раскаяние.
— Безобразие! — голос Гольштейна пророкотал на всю кафедру. — Столько лет в науке, и не заметить, можно сказать, суть работы! Какой непрофессионализм, Семен Михайлович! Вы, наверно, и отчества Эйнштейна не знаете?
— Не знаю!
— Боже мой, до чего дошла наука в двадцатом веке. Давать Нобелевскую премию автору с неизвестным отчеством!
Гоша, сдерживавший себя последние пять минут лишь усилием воли, случайно опять столкнулся взглядом с сидевшей в углу девицей и, увидев ее растерянно-заинтересованную мордашку, наконец не удержался и разразился веселым смехом. Так здорово, что эти двое маститых ученых сумели превратить бесконечно мучившую ее проблему в шутку…
Борис Борисович и Семен Михайлович с улыбкой смотрели на веселое Гошино лицо.
— Ничего, Гоша, ничего. — Борис Борисович сверкнул на него белками своих гипнотических глаз. — Элементарная диалектика, знаете ли… Одни думают, будь у них профессорский блат, давно бы стали академиками, другие думают, что не будь у них профессорского блата, давно бы были признаны как самостоятельные ученые, а третьи просто становятся кем надо… Вопреки наличию или отсутствию, так сказать…
Гоша знал, что его руководители лукавят — имя Иванова значило в их кругу слишком много, чтобы они могли «зарубить» даже самую бездарную диссертацию его отпрыска. Но он чувствовал, что они искренне благодарны ему за то, что добросовестно подготовил материал и избавил их от необходимости кривить душой, сочиняя отзыв на бездарную работу, или разыскивать подходящего «научного негра», который довел бы до ума никуда не годный труд…
По широкой институтской лестнице Гоша спускался уже в почти приподнятом настроении. Все-таки он защитит эту проклятую диссертацию и покажет окружающим, что кое-чего стоит как ученый… Если бы только не…
Если бы только не денежные проблемы.
Еще полгода назад Гоша не думал, что защищать диссертацию придется так быстро. Казалось, впереди уйма времени. Но потом все изменилось, стало известно, что в ВАКе обсуждают вопрос об изменении списка защищаемых дисциплин, и, если это произойдет, ему, чтобы соответствовать новым требованиям, придется перерабатывать свое исследование чуть ли не с нуля… Гоше приходилось спешить, и пусть многие приписывали внезапную торопливость немереному честолюбию академического отпрыска, он был вынужден это терпеть… Нельзя же было, в самом деле, говорить о том, что ему сообщили по секрету? Тем более что за этой информацией стоял редкий, удивительный человек — Михаил Никитич Сушко.