Не знаю, как в других отрядах, но в главных силах действующего кавказского корпуса солдаты всегда хорошо кормились. В чем другом, может быть, можно упрекнуть командующего корпусом, но только не в слабости надзора за пищей солдат. Сто раз случалось мне быть свидетелем, что, здороваясь с войсками или встречая солдата, генерал- адъютант Лорис-Меликов непременно спросит: «Ели горячее?» или «Давали мясную порцию?» и т.п. Очень понятно, что и все командиры отдельных частей заботились о солдатской пище. Когда я был в эриванском отряде, там слышались жалобы по продовольственной и интендантской частям; говорили о больших, взятых авансом суммах и о еще больших, каких не слыхивали в главных силах, справочных ценах, по которым выводились замысловатые отчеты в израсходовании этих авансовых сумм. Спрашивал я там и о золоте, которое в значительном количестве требовалось в отряд генерала Тергукасова, но о нем никто в войсках не мог дать никаких указаний, так как наши кредитки были в таком же точно ходу в эриванском отряде, как и в главных силах, где золото не расходовалось, чтоб не подорвать курса кредитного рубля. Да и действительно надобности в золоте не было. Всегда торговавшие с нами армяне и даже турки прекрасно знали наши кредитные бумажки и охотно их принимали. Мне достоверные лица говорили, что интендант эриванского отряда сменен и что по поводу указанных обстоятельств производится даже следствие.
Кавалерий, конечно, приходилось хуже питаться, нежели пехотному или артиллерийскому солдату. Дальше и быстрые переходы, аванпостная служба — все это такие условия, при которых очень часто невозможно иметь времени на приготовление горячей пищи. Особенно достается казакам. Казаки никогда, а драгуны очень часто не имеют даже палаток и располагаются бивуаком. Нет сомнения, еще больше достается лошадям. Очень часто лошади лишены ячменя, которым питаются они в Малой Азии, за полным отсутствием овса. Ячмень, когда он имеется, конечно, дается лошадям вперемешку с мелко искрошенной пшеничной соломой, которая называется «саманом». Это заставляет лучше пережевывать ячмень и делает его безвредным. Во время моего пребывания в действующем отряде лошади или выпускались на траву, или питались свежескошенной травой. Только в последние недели появились там и сям в лагере стога сена у запасливых командиров, и снова пошел в ход саман из пшеничной соломы нового урожая. Больших запасов, однако, войска не могут делать, так как в случае похода и быстрого выступления все это приходится бросить. Продовольствие лошади стоило ныне не менее полутора рублей в сутки; но эта дороговизна объясняется, конечно, тем положением, которое создано было для корреспондентов в нашем штабе. Штабные офицерские лошади прокармливаются гораздо дешевле, но все же перед моим отъездом замечались признаки, по которым можно заключить, что продовольствие лошадей с каждым днем становится затруднительнее. Карский пашалык изобилует прекрасной, густой, сочной травой; полевые цветы так красивы, что случалось иногда невольно останавливаться и слезать с лошади, чтоб сорвать какой-нибудь редкий и никогда не виданный цветок, который при хорошей культуре мог бы служить лучшим украшением любой оранжереи. Беда, однако, в том, что в самое удобное для сенокоса время мы были оттеснены далеко к пределам границы и оставили лучшие сенокосные места во власти Мухтара-паши. Корпусный интендант говорил мне, однако, что продовольствием и провиантом армия обеспечена — часть до ноября, часть до декабря. После того придется ждать продовольственных продуктов из России, так как местных средств далеко не хватит для обеспечения армии до нового урожая. Продолжится или не продолжится война до будущего года, во всяком случае, заготовки придется сделать. Во что это обойдется, можно судить из того, что за доставку по Военно-Грузинской дороге от Владикавказа до Тифлиса, на протяжении менее 200 верст и теперь уж платят 99 к. и даже 1 р. с пуда. Таким образом, из Владикавказа до Александрополя одна доставка хлеба обойдется не менее двух с половиной и трех рублей с пуда. Вот что значит отсутствие железной дороги...