Все посланные были перехвачены турками или возвращались, не успев пробраться к Тергукасову. Обещана была награда в 2 000 р. тому, кто проникнет в эриванский отряд и привезет оттуда известие.
При таких-то обстоятельствах двинулись мы за Саган- луг. Не охотиться «за Мухтаркой» шли мы, как почти все думали, а освободить эриванский отряд из того критического положения, в которое поставил его турецкий главнокомандующий Мухтар-паша. Оставив только одну дивизию под Карсом с осадной артиллерией и всеми тяжестями, нам выпало притянуть на себя превосходные силы неприятеля, чтоб дать возможность эриванскому отряду отойти назад, на выручку Баязета.
— Во что бы то ни стало я освобожу Тергукасова, — сказал мне генерал-адъютант Лорис-Меликов.
Прошло не более получаса, как мы съехали с плато, с которого радостно приметили турок, и спустились вниз, к месту бивуака у селения Меджингерта; а между тем целая пропасть отделяла то настроение, которое владело мной тогда, от душевного состояния, охватившего меня теперь, когда я узнал истинное положение дел! Войска по-прежнему бодро и весело, с музыкой и песнями спускались в ущелье и занимали предназначенные им места; а мне думалось: кто и сколько из вас, мои дорогие и близкие, ляжет здесь, кто не увидит своей родины, кому суждено в последний раз глянуть завтра на Божий свет, чья мать или жена будет напрасно считать дни и часы, когда возвратится ее милый?.. И представился мне кабинет петербургского журналиста и в виде какого-то дикого чудища вспомнились слова, прославлявшие войну во что бы то ни стало, хотя бы для того, чтоб «новую монету подержать в руках».
Добрую часть этой ночи мы провели у костров. Поздно пришел, впрочем, обоз, и разбили палатки. Я понял теперь, почему приказано было зажечь как можно более костров и сделать заревой выстрел. Одинаково важно было дать знать о нашем прибытии и Тергукасову, и Мухтару-паше. Присутствие наше ободряло Тергукасова и могло принудить к отступлению окружавшие его турецкие полчища. Силы Мухтара-паши исчислялись в 45—50 батальонов; у нас их было только 17, считая и саперный батальон.
На другой день, 18 июня, мы ожидали сражения. Первый вопрос, бывший почти у каждого на устах: «Не ушли ли турки?» Я очень хорошо знал, что они не ушли и не уйдут, но общее настроение заразительно: вчерашние впечатления, вынесенные из разговора с командующим корпусом, показались мне слишком преувеличенными и мрачными; через несколько часов мне тоже думалось, что турки не посмеют принять сражения и отойдут к Эрзеруму. Действительно, присутствие нашего отряда за Саганлугом, по-видимому, разом изменяло положение дел в нашу пользу. Турецкий лагерь при Зевине был у нас под рукой: мы могли разгромить его прежде, нежели Мухтар-паша, занятый Тергукасовым, может приблизиться со своими силами; завладев же зевинским лагерем, мы могли наброситься на корпус Мухтара- паши. Таким образом, мы разрезали турецкую армию и могли разбить ее по частям. Подобные же соображения имелись в виду и в среде начальствующих лиц нашего отряда. По крайней мере, все готовилось к сражению. Кавалерия выдвинута была вперед за Меджингерт, на пресечение сообщений между зевинским лагерем и Мухтаром-пашой; офицеры Генерального штаба производили рекогносцировку прилегающей к Зевину местности.