— Ты хочешь, наверное, сказать мне, что встретила кого-то. И что он тебе очень нравится. И, видя мою растущую привязанность к тебе, хочешь провести эту «операцию» как можно безболезненнее… Так?
Анна оторопела. Она должна была признать, что Адриан более проницателен, чем она предполагала. А может быть, он даже следил за ней?
— В общем, так, — призналась она.
Адриан кивнул. Похоже, он нисколько этому признанию не удивился.
— Я догадывался, что это так. С того самого дня, когда я водил тебя в Дом грифонов… Ты тогда опоздала и прибежала вся такая возбуждённая, взволнованная. Я понял, что ты, наверное, влюбилась.
— Прости меня, Адриан, если сделала тебе больно, — попросила Анна.
— Больно? — он внимательно посмотрел на неё. — Да, немножко больно… Но это ничего. Эта боль — как от электрического дефибриллятора. Но я всё ещё рассчитываю на местную анестезию.
— И что может послужить ею?
— Я принял удар на свои уста, оберегая твои от неудобства, — сказал Адриан.
Несколько мгновений они молча смотрели в глаза друг другу, а потом Анна приблизилась к нему, закрыла глаза и поцеловала. Когда их губы встретились, перед Анной как будто мелькнул образ другого Адриана — какого, она не успела рассмотреть. Но сердце её забилось чаще. Она сделала шаг назад.
— Спасибо! — тихо и вполне серьёзно произнёс Адриан. — У меня совсем не осталось боли! Кстати, — добавил он, — когда ты собираешься его мне представить?
— Откуда ты знаешь, что я собираюсь… хочу это сделать? — удивлённо спросила Анна.
— Ты сказала мне об этом своим поцелуем. Приводи его в любое время. Будет интересно познакомиться. Кто же он, если не секрет?
— Семинарист. Будущий священник.
Адриан с любопытством посмотрел на неё.
— «Веселись, юноша, в юности твоей, но помни, что за всё надо будет дать ответ», — процитировал он. — Так, кажется, пишет премудрый Екклесиаст?..
…Тем вечером она снова подошла к окну своей комнаты и посмотрела на парящий в ночном воздухе купол собора Святого Петра. Она подумала, что, наверное, миллионы и миллионы верующих со всего мира желали бы сейчас быть там, где она сегодня побывала, и видеть то, что она видела.
«Но что это значит — верить в Бога? Неужели вера может согревать, утешать? — размышляла Анна. — Как бы, интересно, всё было, если бы я верила? Неужели мне стало бы спокойнее, увереннее, веселей? „Опиум для народа“, — горько улыбнулась она, вспоминая слова Карла Маркса о религии. — Мне бы сейчас не помешал такой опиум».