Анна прилагала все усилия к тому, чтобы не расплакаться. Они свернули с оживлённой улицы в узкий переулок. Тут было прохладнее и тише, и самое главное, было меньше народа, и это помогло Анне немного успокоиться. В конце концов, на что она могла рассчитывать? Её командировка может закончиться в любую минуту.
— Я не могу до конца разобраться в себе и своих чувствах, — продолжил Винченцо. — Вот ты в одну из наших встреч сказала, что знаешь, кто я, — нашла в сети. А это всё не так, понимаешь? Я вообще не знаю, кто я такой!
Анна смотрела на него с удивлением.
— Мне спокойно, хорошо с тобой, — продолжил Винченцо. — Но я должен признаться: мне часто кажется, будто я по ошибке занял чужое место, которое мне не пристало, что меня посадили не на тот поезд и я уже никогда не смогу с него сойти.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — растерянно призналась Анна.
— Видишь ли, — начал Винченцо. — Есть нечто, о чём не прочитаешь ни в каких газетах или интернете.
Он помедлил немного, затем решился и сказал:
— Я — подкидыш.
— Подкидыш? — обомлела Анна.
— Наверное, это лучшее, что случилось в моей жизни. Когда я был всего нескольких дней от роду, меня нашли слуги баронессы Паолини — кто-то оставил корзинку с малышом прямо перед воротами её особняка в Риме. Слуги хотели вызвать полицию, но баронесса, когда увидела мило спящего ребёнка, решила меня усыновить. Незадолго до этого она попала в ту самую автомобильную аварию, в которой погибли её муж и не родившееся дитя, а сама она была парализована, уже не могла иметь детей. Да и замуж дала обет не выходить. Она заплатила прислуге, чтобы те держали язык за зубами, и я рос как настоящий сын баронессы.
Он помедлил.
— А потом всё это было потеряно — в одночасье, хотя полное осознание до сих пор не пришло.
— И как это произошло? — тихо поинтересовалась Анна.
— Мне было тогда четырнадцать. Я случайно подслушал, как слуги говорили между собой обо мне. Я не поверил — помчался к матери, баронессе. Она разрыдалась, а потом всё рассказала. И эта удивительная женщина, моя приёмная мать, уверила меня тогда, что любит меня как своего собственного сына. Да и, в общем, она никогда не давала повода мне в этом усомниться. И всё равно я чувствую себя обманщиком. Или обманутым — я не уверен.
— Кто бы ни были твои биологические родители, — медленно сказала Анна, — они нашли тебе самый лучший дом.
— Да, судьба распорядилась в мою пользу, — грустно усмехнулся Винченцо. — Но я с самого начала был назван новым, чужим именем и получил иную жизнь взамен моей собственной. И я иногда думаю, что теперь уже, наверное, и не хотел бы знать, кем были мои родители. Кажется, если узнаю, рухнет весь тот мир, который мне знаком.