Они были уже совсем близко от центра лабиринта, и зловещий обелиск с чёрным пятном вокруг него то приближались, то удалялись от них, но снова и снова притягивали к себе с каждым шагом, как притягивает чёрная дыра, которая выдёргивает планеты с их привычных орбит и разбивает об себя, увлекает в пустоту, где нет ни времени, ни пространства, откуда даже свет не может вырваться.
Где-то на середине последнего круга, словно метеоритный дождь, на Анну посыпались яркие, щемящие осколки её воспоминаний. Перед ней пролетали кусочки из забытых давно разговоров и снов, лица каких-то людей, запахи, звуки, чувства… Все окна её сознания отворились, с пыльного стола её памяти полетели куда-то ввысь бумаги и фотокарточки, и она уже не была властна над ними — она могла только быстро, ещё раз, последний, глянуть одним глазком на пролетающую мимо страничку жизни, чтобы навсегда уже потерять её. Навсегда!
Анна ухватила на миг один опавший листочек с дерева своей памяти. Где это? Ах да, это её первый день в детском саду! Вот почему так пахнет свежей краской. А потом — старым деревом. Это она спускается с мамой по старой лестнице и направляется к большой, просто огромной для маленькой девочки двери. Что там, за той дверью? Почему-то Анне было очень важно теперь знать, что за нею. «Ах да!» — вспомнила она с какой-то радостью. Когда мама открыла ту дверь, на лестничную клетку ворвался ослепительный белый свет, чудесный морозный воздух и весёлый звук московской улицы!
Жрица остановилась.
— Цветок, — сказала она дрожащим голосом, слышным только её спутникам. — Конец последнего круга — сладчайший цветок смерти, раскрывающий перед вами свои лепестки. Смерть — это кульминация любви, красота забвения. Оставьте свою жизнь и войдите!
Она ступила в чёрный круг вокруг обелиска. Жрица сама, казалось, была теперь полумертва.
— Войдите, — повторила она своё приглашение.
Они ступили в чёрную неизбежность, и время порвалось, словно серебряная цепочка, разорвалось, как золотая повязка, разбилось, как кувшин у источника. Больше некуда было идти — они могли теперь дотянуться и достать до обелиска рукой. Звуки и образы поплыли перед глазами Анны и стали тонуть в каком-то тумане, увязая всё глубже и глубже в бездне небытия.
Внезапно собор наполнился ослепительным светом. Некоторые люди вскрикнули, большинство закрыли или зажмурили глаза. Свет бил прямо в глаза Анне, и она уже не могла ничего видеть, ни на чём задержать взгляд. Она схватила Адриана за локоть и прижалась к нему, и он плотно обхватил её рукой.
— Спаси нас Бог! Спаси нас… Спаси, спаси… — шептала она, дрожа от страха. Адриан крепче прижал её к себе.