Анна тем временем глядела на руки профессора. Могли ли эти тонкие пальцы быть пальцами убийцы? Она подумала, что его пальцы похожи на пальцы Толяна — такие же длинные, нервные и красивые.
— Как вы можете видеть, — профессор Фера смотрел сквозь играющую в стакане жидкость одним глазом, — это вино не вполне яркое и прозрачное, виноделец не дождался, пока закончится вторичная ферментация. Или осталось немного не переработанного сахара, или же в вино попали посторонние бактерии.
— А его безопасно пить? — насторожилась Анна.
— Не отравимся, — уверил её профессор. — Но я говорю слишком много, и всё не о том… Я так понимаю, вас более интересует римская архитектура?
Несмотря на свои попытки казаться непосредственным и весёлым, профессор был напряжён и с трудом скрывал волнение.
— Да, архитектура меня интересует, профессор, — улыбнулась она. — Но, честно признаться, никогда мне не доводилось изучать её систематически. Однако после чтения вашей книги мне показалось, что если я имею отношение к строительному бизнесу, то должна хотя бы немного понимать язык камня и форм. В конце концов, однажды мне захочется выстроить дом и для себя. Я хочу знать, что делаю.
Профессор Фера вдруг понял, что слышит те самые слова, которые где-то в глубине души желал услышать все эти мрачные годы. Но кто она такая, эта Анна Грин? Ему довелось видеть немало богатых бездельников, путешествующих на бесконечные деньги родителей и не знающих, что делать со своей жизнью. Она не была на них похожа. Её лицо не носило следов распущенности, присущей прожигателям жизни. Напротив, оно было ясно, умно и глядело на всё с любопытством. Но не было оно и до конца откровенным, отметил Адриан.
— Я честно признаюсь, что не понимаю одной самой главной вещи — почему вы избрали именно меня?
— Я же говорила вам, — Анна поспешила успокоить его растущее волнение. — Я прочитала вашу книгу. А мой отец всегда говорит — надо учиться у лучших. Я считаю вас лучшим — в том, по крайней мере, что меня интересует.
Адриан замер на минуту. Он внимательно посмотрел на неё.
— Вы ведь не американка, верно? — сказал он.
— Я русская, — улыбнулась Анна. — Мой отец иммигрировал в Штаты, когда мне было десять лет. Но русский язык я не забыла.
— Люси — она тоже, кажется, русская? — заметил профессор.
— Да, я тоже так поняла, — призналась Анна.
Профессор снова помрачнел.
— Думаю, что не совсем верно построил свой вопрос. Поставлю его теперь вот как, — он наклонился ближе к ней. Его глаза заволоклись, как туманом, и он тихо произнёс:
— Я провёл семь лет в больнице для умалишённых за убийство студентки. Вы ведь знаете это? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.