— Плевать на бригадира!
— А на коллег?
— И на коллег тоже.
— А на меня?
— На тебя очень хотелось бы…
Он не ожидал такого ответа. Обычно ведь задают определенные вопросы, чтобы получить на них ожидаемые ответы. Она могла ответить:
— Никогда!
Или:
— Как ты мог такое подумать!
Или:
— Ты мне очень нравишься.
Тогда бы он улыбнулся и сказал:
— Ты мне нравишься очень-очень!
То, что ей хочется и на него наплевать, ни в одном стереотипе его ответов не предусматривалось. Заготовки не было, и он молчал.
— Если очень хочется, надо плюнуть, — наконец нашел он ответ.
— Ты не очень внимателен. Я сказала, что очень хотелось бы, но…
— А что за этим «но»?
— Я вчера впервые подумала, что сплю с мужиком намного моложе себя. И сегодня весь день думала, что приду к тебе, а мне очень хотелось прийти, и увижу у тебя в доме молодую телку.
— Ты молодая.
— Уже не очень, если об этом думаю. Раньше я об этом не думала. Я была молодая, и вокруг меня были тоже все молодые. Я спала с мужиками, своими ровесниками или старше, но я была молодая. Я не блядь. Я изменяла мужу так, по случаю. Но вчера я переспала с мужиком, уже думая, что он моложе меня.
— Почему я моложе тебя?
— Потому что Света моложе меня на десять лет, а ты учился с ней в одном классе.
— Я не учился с ней в одном классе. Я учился в сельской школе, а не в московской.
— Извини, но ты не мой знакомый.
— Я твой знакомый, как и знакомый Светы, и твоего отца, и твоей матери. Просто ты не запомнила меня.
— Когда это было и где, если я тебя не запомнила?
— У вас в доме. Тогда ты училась в аспирантуре.
Татьяна задумалась.
— Не могу вспомнить, подскажи, — попросила она.
— Как-нибудь, — ответил он неопределенно.
— Ты был студентом ветеринарной академии?
— Не был. Я закончил сельскохозяйственный. Извини, я включу последние известия.
— Известия будут позже. В конце года или начале следующего.
— О чем ты?
— О том, что он долго не протянет. Эмфизема легких, два инфаркта.
Это была осень тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Два года назад умер Брежнев, немногим больше года руководил из больницы Андропов, теперь болел Черненко. На очередных выборах в Верховный Совет он голосовал в больнице. В костюме, при галстуке, но в тапочках. Не все предусмотрели. Наверное, старика долго одевали, и он устал. И решили: сойдет и так. Отберут фотографии, где Генеральный по пояс, но в газетах напечатали во весь рост, и все увидели тапочки. Раньше такого в Кремле не случалось.
Деревня обсуждала и очень пристально вглядывалась в экраны телевизоров. Деревня верила только своим глазам. Умер один старик, пришел другой и тоже через год умер, теперь доживал третий. Он уже не встречал в аэропорту зарубежных президентов и королей. Ковровую дорожку раскатывали перед кремлевским крыльцом, старик осторожно ступал на дорожку, все видели: сил у него немного, и гадали, насколько этих сил хватит.