Вот так я и шел, не спотыкаясь, обходя тела, обломки и битое стекло, попутно осматривал груды кирпичей и бетонных перекрытий, пока дорогу мне не преградила спортивная сумка. Сумка оказалась пустой, весьма вместительной, с наплечной лямкой, и лежала она рядом с большой кучей мусора. Происхождение сумки меня мало заботило, ибо теперь она принадлежала мне, и почти все мои находки стали ее содержимым. «Почти все» потому, что я заново все пересмотрел и все, на мой взгляд, испорченное и непонятное просто–напросто выбросил. По пути щедрые развалины одарили меня двумя поцарапанными и грязными бутылками минералки, тремя приплющенными, но сохранившими герметичность, консервными банками с чем‑то съестным. К тому же я нагло, при помощи трубы, отодрал от деревьев несколько бельевых веревок и кусок проволоки – авось на что‑нибудь да сгодится. Аккуратные мотки отправились в боковой карман.
Партизанский проспект являл собой печальное зрелище: развороченные, расплющенные машины, разрушенный мост, трупы… Переходить проспект решил рядом с остатками моста. И чуть не поплатился за это – сзади послышался рев мотора. Оглянувшись, я увидел, что в метрах десяти от меня, там, где дорога обрывалась рельсами и пустотой отсутствующего моста, пространство рассекли два луча от фар. Нет, водитель не тормозил – машина со всей дури полетела вниз. Слава Богу, левее! – я рефлекторно отпрянул в сторону. Врезалась капотом в бывшую V–образную опору моста, встала вертикально и взорвалась. Единственным выжившим в катастрофе вновь оказался я. Отчего и куда он так «летел», осталось для меня полной загадкой. Почему не ехал медленно, ведь так хоть что‑то видно. Все тело тряслось мелкой дрожью от очередной порции адреналина. Наверное, я все‑таки никогда не привыкну к нему, скорее, раньше стану наркоманом или «адреналиноманом» – не знаю, как правильно, может, это и к лучшему.
Гостиница «Турист» представляла собой то же, что и прочие здания. Хотя нет, одно отличие все‑таки было: куча выглядела немного больше, да и была сдвинутой направо. Видимо, многоэтажка завалилась в сторону исполкома, расплющив собой не только завсегдатаев маленьких кафешек, расположившихся у выхода метро, метрах в пятнадцати от центрального входа, но и просто желающих попить пиво на площади, сидевших на бордюрах рядом с членоподобными произведениями отечественных скульпторов.
Жалкая пародия на пирамиду перед Лувром, отечественная стеклянная пирамидка, просела, а все, что было под ней – переход, небольшой подземный комплекс с громким гордым названием «Подземный город» – являло собой некое подобие рвов. Рвы, как и подобает большинству рвов, были затоплены. Одна из причин, пришедших мне на ум, – массовые повреждения в сети трубопроводов. Вода, правда, не была чистой – это была смесь нечистот, канализационных сливов, воды и машинного масла. Вокруг плавал мусор, пустые бутылки, несколько трупов, колесо и детская резиновая уточка. Стоял такой смрад, что можно было вешать не просто топор, а целый колун. После долгих поисков переправы мне удалось найти импровизированный мостик. Наполовину утопленная газель, по крыше которой я и перебрался к универмагу, была гордостью какого‑то автомобилестроения и представляла собой один из самых безопасных видов транспорта – водитель, с кашеобразным месивом вместо лица и расплющенной грудной клеткой, плавал рядом, держа в искалеченной руке оторванный руль…