– Ты чего, Паш?! Хочешь, чтобы я самое интересное пропустила? – Язва возмущенно топнула ногой.
– Не спорь, делай, как говорю. Ты ведь не против, Грешник? – Робинзон насмешливо приподнял уголки губ – не улыбка, а уродливая гримаса на холеном лице, испачканном пигментными пятнами – словно йодом вымазался.
– Вообще-то против. – Полякова привело в ярость то, с какой уверенностью вел себя Храмовой в его присутствии, словно не нуждался ни в какой защите вообще, а граната для него не опаснее новогодней петарды. Любимый прием Робинзона – сбить противника с толку любым возможным способом, подавить морально раньше, чем тот решится что-либо предпринять. – Стоять! – гаркнул Сергей, заметив, что Язва толкнула Фиону в спину, заставляя идти к складу. – Ты совсем страх потерял, Паш?
– Хех… Граната ведь неподготовленная, а, Серёга? – Робинзон хитро подмигнул. – Самый обычный запал. Ну, кинешь ты ее. За три секунды можно к черту на кулички сбегать. Да и не кинешь, собственно.
– А ты проверь, – на лице Грешника тоже застыла напряженная улыбка.
Неожиданно дочь рванулась из рук конвоирши, что-то яростно замычав сквозь склеенные скотчем губы и глядя куда-то за спину отца. Скрип шлюзовой двери… Уже понимая, что происходит, Сергей все равно не успел уклониться. Сильный удар по затылку заставил его рухнуть на колени. В глазах вспыхнуло, и тут же зрение затянуло багровой мутью. Быстрые силуэты бросившихся к нему фигур смазались, словно чернильные кляксы. Чужие пальцы схватили его за обе руки, растянув в стороны с такой силой, что он не смог бы дернуться, даже если бы сумел сразу оправиться от удара. Его повалили лицом вниз, кто-то запрыгнул на спину, больно вдавив лицо в бетонный пол. Сквозь звон в ушах донесся странный треск слева… что-то липкое капканом обвило руку…
И тут же последовали удары ног. Ребра Полякова протестующие затрещали, он задохнулся от вспыхнувшей в груди и животе боли, скорчился на полу.
Били недолго, но основательно, от души. Когда экзекуция прекратилась, Сергей, пошатываясь, поднялся на колени. Руки слушались плохо, комната перед глазами все еще плыла.
Он поднял голову.
Люди Храмового отступили на прежнее расстояние, наставив на него оружие. Жердяй, Головин, а теперь еще и Увалень, второй помощник завхоза – они все издевательски щерились, с явным удовольствием предвкушая дальнейшую расправу над бывшим палачом. Робинзон улыбался иначе. Снисходительно, даже сочувственно, с умело отпущенной толикой грусти. Он всегда хорошо умел играть собственными эмоциями. Видеть это напускное сочувствие было для Полякова даже больнее, чем потерпеть поражение – и Робинзон это отлично понимал. Правой рукой Храмовой подбрасывал и ловко ловил знакомый нож, который забрал у Сергея во время свалки. Дочери и Язвы в караулке уже не было – пока его месили на полу, Настя отволокла Фиону на склад. Все-таки обвели вокруг пальца…. Разыграли всё, как по нотам. Отвлекли внимание, чтобы навалиться с тыла. Черт… видел же, что дверь шлюза приоткрыта, а одного помощника Пятницы не хватает!