Новогодние мероприятия, которые мне надо было отработать, на этом, к сожалению, не кончились. Елки для малышни сделали тридцатого и второго, а вот праздник для старшеклассников назначили на шестое, в канун Рождества. Утро шестого у меня началось с того, что я ошпарила себе кипящим маслом руку. Ощущения были те еще! И меня посетила мысль, что раз утро плохое, то и весь день не задастся. Как в воду глядела! Поначалу наш доморощенный спектакль очаровательные детки встретили насмешками и злыми репликами, заставив растеряться актеров-самоучек. Постепенно все наладилось. Нам даже долго хлопали по окончании спектакля. Только я собралась пойти переодеться, как меня отловила Валентина Ивановна, учительница химии. Оглядев меня в мишуре и накрашенную на манер матрешки, она улыбнулась:
— А тебе идет, Тонь, правда, сразу взгляд на тебе останавливается, — и тут же посерьезнела. — Ты на банкет идешь?
Я заморгала, не совсем понимая, о чем она спрашивает.
— Если идешь, то марш в класс на стол накрывать, — скомандовала она по учительской привычке, видимо забыв, что я уже давно не ее ученица.
— Зачем?
— Как это — зачем? Надо на стол накрыть да еще в зале убрать, дети насорили, после банкета вряд ли у кого возникнет желание здесь полы подметать.
— Что за банкет вдруг, откуда? Я ничего ни про какой банкет не знаю!
— Да Анатолий Сергеевич получил разрешение на строительство, даже участок ему выделили, вот он и решил это дело обмыть и нас пригласил. Но если ты ничего не знаешь, то, значит, не идешь.
— Ага, не иду, — с облегчением согласилась я.
— Идешь, идешь, — засмеялась за моей спиной Светка, — Петр Семенович про тебя говорил.
Злить Петрушу мне не хотелось, он и так на меня большой зуб имеет, пришлось идти. Но вот все уже было порезано и открыто, начали рассаживаться за импровизированный банкетный стол, составленный из школьных парт, и я поняла, что пора делать ноги, а то потом поздно будет. Состроив задумчиво-тревожную мину, я устремилась к двери. Людке, окликнувшей меня, я сказала, что сейчас вернусь. Я была уже за дверью, как откуда-то вывернулся Петруша и ухватил меня за руку.
— Ты что же это, Кострикова? — неодобрительно повел он своим птичьим носиком. — Неуважительно к людям относишься? Анатолий Сергеевич для нас всех расстарался, а ты? — Он пониже наклонился ко мне и полушепотом добавил: — А он про тебя, между прочим, спрашивал.
— Ну и что, что спрашивал? Мне домой надо, меня бабушка ждет, — тоскливо защищалась я.
— Подумаешь, бабушка, пойдем, выпей хоть пару рюмок да с людьми посиди.