Словно кто толкнул меня изнутри, я открыла глаза и застонала. Вот, черт побери, все, кажется, начинается сначала: темнота, жуткий холод, мельтешение теней на стене. Ну теперь уж дудки, никуда я из этой пещеры не пойду, даже и не ждите, сдохну на этой каменной лежанке. Все лучше, чем в зубах доисторической твари. Черт! Как стучат, дверь, что ли, выламывают? Так чего ломятся, сами же с той стороны ее закрыли, не я. Или это и не сторожа вовсе?
Я приподняла голову, слабо светилось от уличного фонаря окно, освещая ходики на стене, старую свадебную фотографию деда с бабкой, под ней рассохшийся комод, покрытый вязаной салфеткой. О господи! Да я же дома. Ф-фу, приснится же такое!
Жалобно застонав, рухнула выломанная дверь, и в комнату ворвались двое. Я сжалась в комок, страшный сон все еще длился. Сухо щелкнул выключатель, зажглась лампочка в пыльном оранжевом абажуре, и я заморгала от яркого света. А когда проморгалась, то ничего страшного не увидела. Подбоченившись и выставив вперед живот, на меня надвигалась Симка в едва сходящейся на животе шубейке и шапке, съехавшей на одно ухо. Возле поверженной двери возился Тимоха, пытаясь хоть как-то ее приладить.
— Ты, Тонь, совсем дура, да? — приступила к допросу подруга, сурово сдвинув бровки. — Ты ж не генерал, прости господи!
— Какой генерал? — Я не могла решить, сон это или явь, и Симкин вопрос дела не прояснял.
— Да этот, как его? Ну которого фашисты заморозили! Ты тут труп из себя изображаешь, да? Нервы мне мотаешь, а у меня они и так не железные, ты что творишь? — Она плюхнулась на стул, держась за сердце и глядя на меня с обидой. Но Симка есть Симка, долго молчать она не умела и принялась для разнообразия за Тимоху: — Говорила я тебе, башка твоя садовая, не могла она никуда уехать, говорила или нет?
Ответа от Тимохи не последовало, он только коротко глянул на нее, сидя на корточках. Дверь Тимоха кое-как успел пристроить и теперь угрюмо растапливал печь. Из дальнейших речей Симки ничего путного узнать не удалось, кроме того, что Тимоха легковерный остолоп, а я стопудовая дура. На ругань я не обратила внимания, но мысль, зароненная подругой, свербила мне мозг.
— Карбышев! — выпалила я.
— Что?! Какой Карбышев? — вздрогнула от неожиданности Симка.
— Генерал, про которого ты говорила. Его фамилия Карбышев.
Симка посмотрела на меня, сузив глаза, и засопела. От злости у нее даже щеки покраснели.
— Видала я чокнутых, но ты, Антонина Дмитриевна, сто раз чокнутая! Вот как есть, вся, насквозь! Сидит, фамилии какие-то замшелые вспоминает. Ты так и не поняла, что этот чудило тебя уже замуж выдал?