— Сбегу, если сочту необходимым. Я же не ваша собственность. — Впрочем, даже произнося это, она думала о том, что хотела бы, чтобы именно так и было. В этом состояла основная проблема, когда она в порыве выходила из комнаты, эта же проблема оставалась и сейчас. — Ведь это ничуть не хуже вашего задания — соблазнить вашего врага, — отрезала она. — Да, да, — добавила она, увидев, как его передернуло от этой мысли, — подумайте над этим, Грегор.
Глаза его блестели яростью.
— Это совсем другое. Я готовлю тебя к заданию, к работе, за которую ты получишь деньги.
— Да, работа, за которую мне заплатят. Именно этим я всегда и занимаюсь, Грегор. Я проститутка. — Глаза ее наполнились страданием и болью. Эмоции, переживания, которые она прятала глубоко внутри, начинали раскрываться. — Этот факт навсегда останется темным пятном на моей жизни.
Он смотрел на нее не отрываясь.
Джесси покачала головой.
— Вы готовы заплатить, чтобы я была такой, но вы не в состоянии перенести даже мысль о том, что я могу заигрывать с другим мужчиной. Что все это значит?
Полотенце выпало у него из рук.
— Ты хотела его… этого жалкого хлыща?
«Да нет же, я хотела тебя, дурачок», — подумала она и, к разочарованию своему, обнаружила, что ей едва удается сдерживать истинные, сокровенные чувства, те, что она ни за что не открыла бы Грегору.
— А что, если так? — резко бросила она и отвернулась от него, презирая себя за то, что ей так важно его мнение о ней, ненавидя его за то, что не хочет смотреть правде в глаза. Они оба скрывались от правды. Она всего лишь шлюха, а Грегор закрывает на это глаза, но только пока ему это нужно, пока он хочет чувствовать ее рядом в своей постели. Так обычно мужчины и поступают с ними.
И он ничем не отличался от прочих. Напротив, он был даже хуже, так как решил на время забыть и о том, к чему сам готовил ее.
Зловещая тишина заполнила комнату.
Она отчаянно старалась побороть свою дрожь, но безуспешно.
Грегор подошел к ней со спины.
Джесси продолжала прятать от него взгляд.
— Повернись.
Она послушалась. Он снял с себя рубашку и стал насухо вытирать ею Джесси. Его губы все еще были сжаты. Его неистовство все еще было очевидно, но словесные проявления его гнева стихли. Тот жар, который распространялся по ее телу, оттого что он натирал ее кожу, заставлял ее дрожать еще больше. Он обернул ее тканью, поднял на руки и отнес в свою постель.
Пока он нес ее, она заметила, как участилось его дыхание, почувствовала, что он едва сдерживает напряжение, овладевшее его телом. Его обнаженная грудь была такой горячей, такой манящей и соблазнительной. В ней вспыхнуло пламя желания, непреодолимого влечения к нему. Ей захотелось целовать его ноги, умолять, чтобы он обнял, прижал ее к себе, как прежде.