— Вы хотите, чтобы я написала заявление?
— Я хочу, чтобы вы не доводили конфликт до увольнения, — увильнул он, прекрасно понимая, что ставка в сто долларов — не великий соблазн. Никто не стоит в очередь на мое место.
Заявления я не написала, но дошла до такой ручки, что записалась на прием к именитому психотерапевту, доктору медицинских наук, чьи услуги в час оценивались почти как месяц моей работы.
— Ну что ж, обычный посткурортный синдром, так сказать, отрыжка летнего романа, — заключил тот, выслушав мою короткую исповедь, любуясь своими холеными кистями и чистенькими ноготками. И в оставшееся оплаченное время «лечил» бесполезными советами, подобными каплям валерьянки для умирающего от сепсиса. — Не оставляйте никаких напоминаний! Сожгите все его фотографии и любовные записки, уничтожьте все его подарки, настройтесь на будущее без него. А главное, налегайте на горький шоколад!
Фотографий, записок и подарков у меня и в помине не было, нечего и уничтожать, потому я воскликнула: «При чем тут шоколад-то?» Доктор ответил, что в нем содержатся гормоны счастья. Ну, не знаю… Не представляю, как ничтожная плитка шоколада может заменить большого, сильного и красивого Серого Волка… Я впихнула в себя несколько долек, однако все равно рыдала и проклинала свою музыкальную школу, нотную грамоту и пожелтевшие от старости клавиши пианино. И мама солидарно плакала.
— Доча, увольняйся, ищи себе другую работу, — рассудил папа. — Уж как-нибудь прокормлю!..
— Угу, дотяну до каникул и уволюсь, — всхлипнула я, не подозревая, что именно этот шаг может стать роковым. Потому что именно на опостылевшей работе меня и поджидал живой сюрприз — явление Волкова народу. Естественно, он позабыл мой номер телефона, но почему-то крепко-накрепко запомнил номер музыкальной школы.
— Вау! — воскликнули мы одновременно и бросились в объятия друг друга на глазах у изумленных педагогов и учеников так называемого муниципального учреждения дополнительного образования.
Если честно, Сергей выглядел не лучше загулявшегося со шлюхами супруга Надежды Ивановны, если верить ее описаниям. Осунулся, почернел, исхудал до того, что рельефы мускулов сдулись, исчезли, как не было. Но, в отличие от Саньки, в ногах он не валялся, о своих приключениях не докладывал и прощения не просил. Спросил только денег. Это все равно что спросить у больного здоровья… Я настреляла взаймы мелочишки, кое-как довела урок, и мы скачками побежали в ближайший ресторанчик «Тихая площадь». Сначала действительно тихо перешептывались над заливным из судака, а приняв на грудь водки, громко обсуждали подробности его поездки, прерываясь то на поцелуи, то на перебранку, ведь мне хотелось выяснить в доскональных подробностях, как он мог меня бросить, забыть, забить и все такое… Обслуга — от охранника до официантки — делала нам замечания. Совсем обнаглели!.. Впрочем, чему удивляться? Сибирь — прямая противоположность Греции; угрюмый, ссыльный, кандальный край не потворствует любви, зато проверяет людей и их отношения на прочность. Мои чувства были крепки, как решетка камеры одиночного заключения, — не вырваться, хоть тресни! А Волкову удалось с чистой совестью выйти на свободу…