Однажды после обеда Хоуп особенно ретиво занялась упаковкой посуды, намереваясь отчистить изнутри буфеты, но вскоре пожаловалась на боль в спине. Она оставила дела и прилегла. Ей стало лучше, но до конца боль не утихла, и Финн, в очередной раз поворчав, стал растирать ей спину.
– Глупенькая моя! — приговаривал он. — А если что случится? Сама будешь виновата, я тебе тогда устрою! Это не шутки, ты пашешь как вол и рискуешь нашим ребенком. — Но его трогало ее рвение, судя по всему, Хоуп полюбила этот дом. Она хотела, чтобы их дом был безупречен и Финн мог бы им гордиться. Это был знак ее любви к нему — как и их малыш.
В ту ночь Хоуп спала беспокойно и утром осталась в постели. Пожаловалась, что боль в спине не прошла, Финн предложил вызвать врача, но она сказала, что не нужно. Он поверил, хотя выглядела Хоуп неважно. Она была бледна и явно страдала от боли. Когда через час он зашел ее проведать, то обнаружил Хоуп на полу в ванной в луже крови, она была так слаба, что не могла сама подняться на ноги. Финн в панике кинулся к телефону. Вызвал врача и попросил, чтобы приехали побыстрее, после чего бросился обратно к Хоуп. Когда прибыли медики, он держал ее в объятиях, и джинсы у него были в крови. У Хоуп произошел выкидыш, она истекала кровью, а когда ее укладывали на носилки, то она потеряла сознание. Финн ни на шаг не отходил от Хоуп и молился об одном — чтобы она осталась жива. Когда Хоуп пришла в себя после чистки, то увидела Финна. Он сидел у ее койки — поникший и измученный, устремив на нее тяжелый взгляд. Хоуп протянула к нему руку, но он поднялся и отошел к окну. Она заплакала, и Финн повернулся к ней. Его глаза покраснели от слез.
– Ты убила нашего ребенка! — безжалостно бросил он. Все его мысли были не о ее потере, а о своей. Хоуп разрыдалась, но Финн не стал ее утешать и даже не подошел к ней. Хоуп попыталась сесть, но она была еще слишком слаба. Чтобы компенсировать кровопотерю, ей два раза делали переливание крови.
– Прости! — только и сумела вымолвить она сквозь слезы.
– Все эти дурацкие хлопоты, ты же не желала меня слушать! Таскала тяжести, и вот, пожалуйста! Тебе наплевать было на ребенка! — Финн не произнес ни слова утешения или сочувствия, и у Хоуп просто разрывалось сердце. — Как ты могла так поступить с ребенком? И со мной? Ты сама убила здорового малыша, Хоуп! — Финну не приходило в голову, что плод, не достигший и трех месяцев, мог быть и не так уж здоров, но этого они уже никогда не узнают. — Ты думала только о себе, ты вела себя как глупая девчонка! — прокричал Финн и вышел, хлопнув дверью.