И морских химер
Капитаном стал у них
Юный пионер.
Сашка не выдержал и расхохотался. Кто такой пионер, он не имел понятия, но мысль о том, что какой-то мальчишка стал командиром на пиратском судне, была забавна сама по себе. А дальше пошло ещё смешнее:
Прекратился тарарам
На загривках волн,
Всех пиратов по утрам
Будит громкий горн.
Щетку в зубы, словно нож…
За борт крепкий ром,
Шпага — что с неё возьмешь?
Сдать в металлолом.
О пионерах Женька много читал в старых книгах, которые покупали ещё его родителям, когда они были маленькими. Всё правильно, в книгах пионеры маршировали под горны и барабаны и не пили не то что ром, а даже пива. Наверное, и зубы тоже чистили по утрам и вечерам, такие примерные. Вообще, конечно, герои этих книг были разными и книги тоже разными. Когда — завлекательными, когда — скучными. Но вот такой смешной интерпретации Женьке ещё ни разу не попадалось.
Но хорошие дела
Могут утомить,
И команда удрала
Крепкий ром варить.
С черной меткой на челе
Все перепились…
Так пираты на Земле
Все перевелись!
Теперь смеялись уже все, кто понимал по-русски: и Сашка, и Женька, и Мирон. Лишь сам исполнитель оставался серьезен, хотя в глазах мелькали лукавые искорки. Балис уже не говорил, пел:
Мы с тобой не те уже совсем
Мы не живем делами прежними:
Спим в тепле, не верим темноте,
А шпаги на стену повешены…
В нашей шхуне сделали кафе,
На тумбу пушку исковеркали,
Истрачен порох фейерверками,
На катафалк пошел лафет.
Эту песню Нижниченко знал. Не полностью, но большую часть текста. И всегда вспоминал её, когда, гуляя по набережной, встречал плавучие рестораны. Ему было жалко эти корабли. Да, рынок, да, люди готовы платить за экзотику, но… Не зря же в английском языке замена слову the ship соответствует не местоимение it, как любому другому неодушевленному предмету, а she. При виде этих судов Мирон испытывал такое же чувство, как при виде у входа в дорогую гостиницу или ресторан старого швейцара с боевым орденом на ливрее.
Мы с тобой давно уже не те,
И нас опасности не балуют:
Кэп попал в какой-то комитет,
А боцман служит вышибалою.
Нас с тобой не радует роса,
На парусах уж не разляжешься:
Пустил артельщик разгулявшийся
На транспаранты паруса.
Женька просто слов не находил: чего-чего, но таких песен он от Балиса Валдисовича никак не ожидал. Вот тебе и офицер — "одна извилина, и та — вмятина от фуражки"…
Мы с тобой не те уже совсем,
И все дороги нам заказаны:
Спим в тепле на средней полосе,
Избрали город вечной базою.
Знаю: нам не пережить зимы,
А шхуна — словно пес на привязи.