Конечно, ковшик в Снорьку не попал, но несколько капель, обидно брызнули на лицо, а это уже было оскорбление, которое мужчина терпеть не должен. Свей вскочил на лавку, одним прыжком перескочил на ближайший к нам стол, вторым оказался на столе хулиганов и носком правого сапога врезал обидчику в лицо. Верзила и ойкнуть не успел, мешком свалившись на пол, предварительно хряснувшись бритой головой об стену. Второй незамедлительно последовал за ним, испробовавши крепость левого сапога Снорри.
От столь стремительной атаки, третий участник безобразия опешил, отшатнулся в сторону и едва успевши схватиться за нож, с хрипом выставил напоказ грязные ладони, роняя оружие на пол. Лезвие моей сабли вошло в его грудь, прямо в сердце. Не схватись он за ножик, возможно, и обошлось бы. Но времена были такие, что взявшись за сталь, надо быть готовым отвечать.
Родослав вбежал в корчму на визг дочери. Видевшая короткую расправу женщина, заголосила, рассыпав все черепки из передника. Спустя мгновенье, она бросилась к распахнутой двери, где и столкнулась с отцом. Квас расплескался, а трактирщик, злорадно усмехнулся, видя поверженных незваных посетителей. Отодвинув хныкавшую дочь в сторону, Родослав подошёл к телам, посмотрел сначала на заколотого саблей, затем приблизился к бритоголовому павшему первым, и облизав палец, прислонил его ко рту лежащего. Подержав пару секунд, покачал головой из стороны в сторону, мол, медицина бессильна и склонился над третьим, с разбитыми губами. Слабенький ветерок дыхания обдул 'определитель жизни', видимо в последний раз, так как нож, давеча чистявший рыбу, вонзился в печень.
– Дочку сильничал, – сопроводил действие Родослав, – Ванька наших на Вознесение Господне[87] в Краков повёз, я один остался, не уберёг. Но Господь всё видит, простит.
– Кто они были? – Спросил я.
– Псы куявские. Вчера приехали. Борова моего, что в конюшне жил, зарубили. Места им не было. Всё вино выпили, а как мало стало, так началось. Да что говорить, – трактирщик взмахнул рукой, показывая на бардак, творящийся в харчевне.
– Понятно. Хотел я Родослав, у тебя раков к ужину заказать, да за ночлег договориться. Много нас, сейчас тут будут, да видимо не судьба.
– Отчего ж не судьба? Мария! Да не стой столбом, ничего Ванька твой не узнает, подсоби мне шваль эту вынести.
Как только тела перенесли к реке, в Тынец въехал весь наш посольский караван. На стук копыт и скрип рессор из двенадцати домов, повылазили старики со старухами и малые дети. Всё трудоспособное население убыло в Краков, праздновать и торговать.