— Загляну к вам после обеда, — пообещал он. — Нет, изолировать его не нужно. Раз он все утро играл вместе с другими, то, можете не сомневаться, заразились все. Ничего страшного — это обычная детская болезнь, и чем раньше ею переболеть, тем лучше.
«Ему-то хорошо говорить, — подумала Мона, кладя трубку, — не ему придется за ними ухаживать!»
Сегодня ночью, решила она, Питеркин будет спать с ней. Если ему что-то понадобится, она будет рядом. Она перенесла его колыбельку наверх и поставила рядом со своей кроватью.
Он уже успокоился и повеселел. Она дала ему для развлечения пару книжек с картинками, разожгла огонь и пошла посмотреть, встала ли директриса.
Та была уже на ногах, и Мона обо всем ей рассказала.
— Я подумала, что стоит вызвать врача, — сказала она не совсем уверенно, не зная, не превысила ли свои полномочия.
— Это правильно, — услышала она в ответ, — только врач тут ничего не сможет сделать. Скажет: «Уложите ребенка в постель и держите в тепле» — и только.
— Теперь нам предстоит трехнедельный карантин, — заметила Мона. — Я болела ветрянкой в школе и помню, как скучно было выздоравливать — казалось, это никогда не кончится!
Директриса с ней согласилась.
— Пожалуй, хороший повод написать миссис Марчант и напомнить, что нам остро необходимы рабочие руки.
— Хорошая мысль!
— С Глэдис с каждым днем становится все труднее, — пожаловалась директриса. — Знаете, что она выкинула вчера вечером?
— Какую-нибудь очередную глупость?
— Детскую одежду, которую надо было высушить, развесила перед кухонным очагом — у самого огня! Я ей говорю: ты нам так пожар устроишь. А она: зато за ночь все высохнет. Вот скажите на милость, что мне с ней делать?
— Ничего с ней не сделаешь, — ответила Мона. — Но не выгоняйте ее: если даже заболеет только половина ребят, рабочие руки нам понадобятся.
Директриса вздохнула:
— Ох, где моя добрая старая больница — там-то порядок был! Только не подумайте, что я жалуюсь. Вы чудо, леди Карсдейл. Ума не приложу, что бы мы без вас делали.
— Ваша похвала для меня — все равно что медаль! — ответила Мона.
И, сбежав вниз по лестнице, повела детей в дом обедать.
…Около трех часов ночи Мона проснулась с непонятным, но сильным ощущением: что-то не так.
Первая ее мысль была о Питеркине, но он крепко спал у себя в колыбельке, удобно устроившись на подушке, подложив под щеку пухлый кулачок.
Мона прислушалась — ни звука. Но что-то же ее разбудило!
Тихо, чтобы не потревожить спящего малыша, она надела халат и тапочки и открыла дверь. По-прежнему ни звука.
Не веря, что инстинкт ее подвел, Мона тихо спустилась вниз. Заглянула в большую спальню на первом этаже. Дети крепко спали; спала и сестра Уильямс на своем ночном дежурстве. Поставив ноги на скамеечку и укрывшись одеялом, она громко свистела носом. Мона не стала ее беспокоить.