Четыре месяца назад флот вернулся. Корабли шли на половинных веслах — значит, людей убавилось. Церкви ударили не весельем благодарственной службы, печалью покаянной. На башне римская императрица не знала, что ей делать — то ли плакать, оттого, что царство христиан понесло поражение, то ли смеяться, ожидая радости. Еще месяц спустя ворота башни отворились. Трава под ногами показалась мягче ковров Большого Дворца. Новый комендант, что прежде и не заглянул, разговаривал просто и непочтительно.
— Твоя сестра умерла, так судил Бог. К сожалению, в одной из дальних провинций появилась самозванка, использующая свое уродство, чтобы опорочить потомство великого Ираклия, твоего отца. Потому, ради чести семьи, ты должна солгать. Тебя доставят в Константинополь. Ты достаточно похожа на Августину, чтобы толпа признала в тебе сестру. В обмен за заботу о семейной чести базилевс, святой и вечный, обещает тебе…
Да хоть полцарства! Когда–то уже обещал править совместно: с мамой, братьями, Августиной… Из рук матери, ему — бабки, корону получил. А что за ним иные люди стояли… Какая разница? И все–таки она согласилась. Предпочла удавку чуть позже удавке сейчас. И еще задумала каверзу. От тихой, застенчивой Анастасии император Констант не ждет злой шутки. А она пошутит разок… Как сестра. Та, которую довелось полюбить только в башне. Той, которая просто — не успела. Пусть ей будет легче!
Что осталось в памяти от морского перехода? Смрад с гребных палуб. Теснота, доносящая обрывки разговоров.
— Рыжая–ушастая. Григорий — Африка, Августина — Британия…
Британия? Провинция, которую давно бросили на произвол судьбы, еще стоит? Был древний век, в котором бритты, по ошибке записанные галлами, брали Рим. Был век — в составе мятежных легионов шли сажать своего императора. Словно запыленная фигура вдруг отыскалась, встала на доску. Шах! И Анастасия не станет пешкой, закрывающей короля!
Порт. Закрытые носилки. Многолюдный шум — страшный! Неужели выставят перед толпой? Тогда у нее и рот не откроется сказать, что задумано, от страха. Констант выиграет ход? Нет, дудки!
Полог задернут небрежно. На темном пурпуре — яркий надрез. Солнце Константинополя царапает глаза. Что можно увидеть? Людей — много. Стены. На стене — царапины, крупно. Успела разобрать: стишок. Простой, такой всякий накорябает:
«Царству на горе, сцепилась родня.
Сестры в раздоре, меж братьев резня…»
Нет, сестры не в раздоре! А если Констант еще и собственного брата удавил… как это чудовище терпят?
Дворец — Влахерна. Маленький, легче охранять. Новый разговор. Племянник личным визитом не почтил, говорил магистр оффиций. То же самое: «самозванка, честь семьи»… Обещания, которым нет смысла ни верить, ни не верить: сочтут выгодным, сдержат, не сочтут — отбросят. Поторговалась для вида — без толку, как о стены кулаками молотить.