Мурат висел над пропастью. Ноги его, обутые в матерчатые ноговицы-арчита, упирались в почти отвесную скалу. Грудь крест-накрест перехвачена веревкой, которая длинной упругой струной убегала ввысь, где Газак, тоже нанятый Тотикоевыми, напружинив ноги, обеими руками тянул ее на себя. Мурат размашисто водил древком косы, пытаясь достать примостившуюся в расщелине скал траву. На вспотевшем скуластом лице Мурата не было ни тени испуга: прадед его так косил, дед так косил, потом отец, а теперь и он так косит. Ему нравилось парить над пропастью: чудилось ему, что он птица, и песня рвалась у него из груди. Мурат то и дело поглядывал на раскинувшийся под ним аул, точнее, на уютный дворик, по которому прошмыгивала тоненькая фигурка Заремы. Вот она спустилась в погреб и возвратилась в дом с круг-ляшом сыра. Значит, скоро она появится на тропинке, ведущей к косарям, неся узел с едой отцу.
Коса не дотягивалась до дальней полоски травы. Горец попытался продвинуться вперед, но веревка не поддавалась, и Мурат закричал наверх:
— Эй, Газак, отпускай!..
Брат осторожно переставил руку. Натянутая от тяжести человека веревка скользнула меж пальцев. Мурат еще глубже шагнул в пропасть и взмахнул косой. Увлекшись косьбой, он прозевал момент, когда из аула вынырнула Зарема с сумкой с едой. Взобравшись на гору, она притаилась за камнем, примостившимся у самого обрыва, и, окинув взором страшную своей бездонностью пропасть, зажмурилась:
— Сумасшедший!
Из-под ее ног выскользнул камушек и прошмыгнул мимо Газака. Горец сердито оглянулся, чтобы прикрикнуть на неосторожного путника, но, заметив два испуганных девичьих глаза, проглотил гневные слова. Лицо его расплылось в добродушной улыбке.
— Мурат! — дернул он веревку.
— Чего тянешь? — прервав песню, спросил молодой косарь.
— Посмотри! — кивнул Газак в сторону камня.
Но Зарема смущенно присела за камень, и не заметивший ее Мурат пошутил:
— Я на тебя, брат, весь день смотрю, — и попросил: — Дай попить...
— Пить захотел? — усмехнулся Газак и, подхватив с земли кувшин, стал лить из его горлышка на голову брата.
— Промой глаза, Мурат.
Холодком горного родника обожгло разгоряченное лицо косаря. Ловя ртом сверкающие на солнце капли, он весело пригрозил:
— Подожди, Газак, и я там буду...
Поглядывая на баловников из своего укрытия, Зарема прыснула от смеха. Газак оглянулся на нее, ослабился. Веревка выскользнула из его рук. Мурата оторвало от струи воды, бросило в пропасть. Девушка испуганно вскочила на ноги, вскрикнула. Газак повис на веревке, но она неудержимо рванулась из рук. Мурат, ударяясь о выступы скалы, цепляясь за редкий кустарник, раздирая кожу на ладонях, стремительно падал вниз. И погиб бы парень, если бы веревка для страховки не была трижды обведена вокруг валуна. Сильный рывок вздернул горца, больно ударил плечом о скалу. Мимо пролетел, мерно покачиваясь из стороны в сторону, оброненный Газаком кувшин и нырнул в далекую бешеную реку... Мурат свирепо глянул наверх, но тут же посветлел: он увидел девушку, испуганно прижавшую ко рту ладони...