В противовес подрывному набору «жидовствующих» в «Огоньке» мой памфлет защищал коренных русских писателей. Я прямо обвинял Коротича: «С завидной последовательностью «Огонек» травит неугодных Коротичу (понимай: всем «им»! - А.Б.) писателей - Валентина Распутина, Василия Белова, Юрия Бондарева, Анатолия Иванова, Михаила Алексеева, Петра Проскурина, Сергея Викулова. Причем прием у вас, Виталий Алексеевич, один и тот же - обвинительный, в современном духе (понимай, в местечковом духе! - А.Б.) ярлык. В ходу любой поклеп, любая нелепица -лишь бы позвучнее. По принципу - посильнее обляпать бы грязью, а отмывать - не наша забота. И еще ваша метода - из номера в номер, одно и то же, по многу раз. Вас даже не смущает известная истина: сказал раз -поверили, сказал другой - усомнились. Поражает примитивная однолинейность порочащих обвинений. А чаще всего это прозрачный намек на антисемитизм неугодного Имя Рек».
Рисковал я тогда страшно. Обстановка была такая, что могли и пришить.
Но соратники по подпольной «русской партии» поручили и - надо выполнять. Разоблачение Коротича далось нам очень и очень не просто. Его упорно ограждала от критики... государственная цензура. Горбачев даже в перестроечное время «гласности» сохранял цензуру. Но лучше бы он ее не сохранял. Наша цензура с фарисеем Солодиным во главе целенаправленно попустительствовала развалу государства, давала зеленый свет «подрывникам» вроде русофоба Коротича, резала во всех газетах и журналах патриотические «русские» статьи. Мой памфлет с прямым обвинением «жидовствующих» в подрыве государственных устоев, разрушении державы и оскорблении русской нации был озаглавлен по именам еврейских сект «О фарисействе и саддукействе» (журнал «Москва», 1988, № 12). Он был, уж конечно, сначала задержан цензурой. Непотопляемым розовощеким Владимиром Солодиным, из вечных замов в Главлите (цензуре), наконец, подвинувшимся - ставшим главным цензором страны. «Ихняя» разведка сработала - грешу на Солодина, - и еще до выхода статьи начался скандал.
На всякий случай, дней десять, пока не улягутся первые страсти, после выхода памфлета я отсиживался в закрытой больнице.
А сам памфлет «О фарисействе и саддукействе» смог появиться на свет только после настойчивого демарша министра обороны Язова перед генсеком Горбачевым, что надо, мол, дать слово и «русским». Мы поставили вопрос ребром: «Или нам дают слово, или мы прибегнем к широким политическим акциям против самого Горбачева?!» Миша одобрял, так как памфлет прошелся по носителям пятого пункта. Но трусил иудейского лагеря. Помогла жесткая Раечка, давшая Мише совет не ссориться с армией и русским лагерем и сдать опозоренного «перевертыша».