Все это разъяснится более или менее в течение недели.
Милая, а как ты, как все вы? Отдыхаете от циклонов? Мушка писала мне, что в Брюсовском после меня и без меня фантастически тихо. Александре Алексеевне еще раз за все ее благие заботы, и за тонкое внимание, и за изысканную радость ежедневного, ежечасного умственного общения сердечное шлю спасибо. Чуть я прибыл в город Невы, уже чувствую большой пробел в возможностях и усладительной легкости совершать свою работу. Здесь не пойдешь так просто из своей комнаты в другую комнату, где книгохранилище и добрый, умный дух при нем.
Вчерашнее выступление с поэмой Руставели, точнее со своим расширенным словом о ней (параллель — Руставели, Данте, Петрарка, Микель-Анджело), было блестящим. Слушатели были совсем воспламенены. Но мне было грустно. Я устал от северян, мне хочется Юга. Завтра читаю «Лики женщины». Все билеты уж несколько дней, как расхватаны. Этому выступлению, над довершением которого я работаю в данную минуту и завтра допишу (женщина в великих религиях, русская крестьянка и еще нечто), суждено быть таким же захватывающим, как «Поэзия-Волшебство».
Петербург мне в этот приезд, как город, неприятен, и я чувствую, что я опять полюбил Москву.
Прощай, то есть до скорого свидания. Целую тебя, Катя. Поцелуй Нинику и Таню. От Ниники жду быстрой присылки того, что просил переписать. Обнимаю тебя. Твой К.
1916. I. 29. Вечер. В. О., 22-я л., 5
Катя родная, я получил твое письмо с двумя в него вложениями. Спасибо. Я не избегаю, дружок, говорить с тобой. Но у меня такое же душевное утомление, как у тебя. И о чем, собственно, говорить? Все равно мы не можем устранить основного — нашего коренного различия. Все остальное лишь мелочи, сравнительно. Я перечитывал вчера свою книгу «Зеленый Ветроград» и снова был в ее очарованиях, внесенных и победительных, и снова вижу, что в ней, так же как в «Литургии Красоты», и в «Только Любовь», и в «Будем как Солнце», я создал великие книги, что в них Символ Веры. Но ведь для тебя они не Символ Веры, Катя, и ты не видишь, что в них Догмат, и что я, как каждый, достигший горной вершины, говорю и знаю, что, кто не со мною, тот против меня. То, что самое для меня важное, не есть для тебя самое важное. И в этом ты не со мной, а против меня. Я молюсь Страсти и верю, что это Божий Свет и Божий Огонь. И я верю, нет, я знаю, что, кто не верит в то, во что я верю, тот заблуждается. Ты заблуждаешься. Но так как ты от меня замкнулась, я не в силах разбить твои заблуждения. И заметь: мне мой Символ Веры дает душевное удовлетворение, и сознание, что между мной и Им, давшим мне свирель, которую я блюду больше жизни моей, даль не даль, а близь, прямой путь, — это сознание я считаю правдой и полной святыней. В этом, заветнейшем, ты не хочешь или еще не можешь подойти ко мне. И в этом, Катя, ты не видишь меня. Не видят меня и близкие твои, кроме Нюши и отчасти Тани.