Милая, и здесь меня встречают радостно. И я рад ответно. Красиво это, что меня любят. Быть может, всего красивее, что некий сапожник починил мои башмаки и не захотел взять с меня денег. Это я называю настоящей радостью.
В вагоне пробуду 4 суток. Делаю передышку в Челябинске. Там выступлю.
Поклонись Александре Алексеевне и Нилендеру. Кстати, как его адрес?
Обнимаю тебя и люблю и буду всегда любить. Твой Рыжан.
1916. 11 марта. 3 ч. д. Вагон. Подъезжая к Уфимской губ.
Катя милая, светит яркое зимнее солнце, и из окон все время сияют пространства чистого, незапятнанного снега. С каждым поворотом колеса я уезжаю куда-то очень далеко, на тысячи верст от вас. И мне странно: невозможность телеграфически тотчас обменяться словом дает мне ощущение, что я где-то затерялся в далях, что я как будто на Самоа.
Часа три, однако, я буду в Уфе и там надеюсь иметь вести. А завтра, часов в 10 утра, — Челябинск.
Вчера, когда подъезжал к Самаре, у меня было искушение задержаться там и свидеться с красивой Шурой Криваго. Но колебания мои были недолги, и я предпочел без промедлений ехать туда, куда решил ехать. В конце концов Сибирь должна быть мною увидена целиком, это будет настоящая новая страница в моей жизни. И я жду от нее много в разных смыслах.
Ко мне приходил в Харькове милый и любопытный юноша — поэт Григорий Петников. Он подарил мне свой перевод «Фрагментов» Новалиса. Достань себе у Карбасникова (70 к.), ты будешь очень наслаждаться. Я поражаюсь, как я близок к Новалису. Многие места «Поэзии как Волшебство» как будто прямо повторены из Новалиса. Я сделал Петникову подпись на экземпляре «Звеньев»:
Я вовлечен в такие звенья,
Что, если встретимся с тобой,
В душе обоих будет пенье
Из той же Сказки Голубой.
Целую тебя. Шлю привет тем, кто меня помнит. Твой К.
1916. 13 марта. 3 ч. д. Челябинск. Номера Дядина, № 14
Катя родная, сейчас у тебя гости, будете сидеть за чайным столом и вспомните меня. Может, и телеграмма моя вчерашняя лишь к вечеру сегодняшнего дня достигнет Брюсовского переулка. Верно, у тебя там совсем весна сегодня. Здесь и то совсем уже тепло. Я в весенней истоме и в беспредметной тоске.
Я писал вчера Мушке, как все скоропалительно я здесь устроил. В точности я сам устроил, а жена Меклера лишь помогала мне. И зала будет полная. Весь городок Челябинск в некотором волнении. А я? Вижу каких-то людей, но больше с книгами. Наслаждался сегодня «Саламбо» и «Ενριπιδηζ»[166]. Скажи Нилендеру, что я упорствую в решении заниматься языком эллинов.
Сегодня же уезжаю в полночь в Новониколаевск, где выступлю дважды.