1916. 4 июня. Вечер. Вас. Остр. 22-я л., д. 5, кв. 20
Катя милая, шлю тебе самые светлые мысли в мой день. Я окружен сейчас цветами, но с тобой их больше. Мы свидимся на ближайшей неделе, — верно, в субботу, в Москве. Или ты будешь в Ладыжине? Я не нарадуюсь, что наконец мое путешествие кончилось. Пишу стихи и собираюсь упиться деревенской тишиной. Всем жительницам Ладыжина мой привет. Обнимаю тебя. Твой К.
1916. 26 июня. Вечер. Ладыжино
Катя милая, вероятно, ни одним из моих последних сонетов я не смогу доставить тебе такого удовольствия, как прилагаемым сонетом «Постель». Этот сонет могут вполне оценить только те, которые не однажды нашли в постели полный мир, снова примиривший их с миром дневного сознания.
Нюша и Таня пришли от него в восторг, и у меня с Нюшей одновременно вырвалось восклицание: «Кому это понравится, так Кате».
Вчера, когда писал тебе, забыл еще попросить непременно привезти «Змеиные Цветы». Протелефонирую в «Скорпион», чтоб тебе прислали, с надлежащею уступкой, я уплачу. А может, они и даром пришлют.
Не замедляйся в Москве, если возможно. Здесь стоят чудесные дни. И луга скоро выкосят, а сейчас они волшебный ковер, симфония голубого и желтого. Целую тебя. Все ждем. Твой К.
1916. VIII. 10. Час чайный. С. Образцово, Москов. губ. Почт. отд.
Катя милая, мне странно, что уже не Ока, а Клязьма передо мной. Здесь очень живописно и хорошо. Много красивых лесных прогулок. Вчера пришлось долго ждать на Ярославском вокзале. Собачка старой дамы обременяла меня своей любовью. Это кончилось взрывом ярости со стороны поклонника сиамских кошек. Город мне вреден.
Милая, целую тебя. Твой К.
1916. 12 авг. 5-й ч. д. С. Образцово, Московск. губ. Почт. отд.
Катя милая, я еще не вошел ни в какую правильную колею, но уже опять пишу сонеты и читаю немного. Здесь хорошо. Елена в тихом лике и в радости на мое присутствие. Мирра, хотя нередко и капризничает, но много лучше прежнего, и стала очень любопытна в своей новой роли маленькой поэтессы. Уходит в колосья или в болото и там поет свои детские мысли о том, например, что «Многие люди думают, что колосья нагибаются, но это не так, они молятся Богу, чтобы с ними были много лучше и много добрей».
Природа здесь совсем другая, чем в Ладыжине, и дополняет очарование обилием лесных прогулок. Лес настоящий, в него попадаешь сразу, выйдя из дома, и можно тотчас потеряться в нем и слушать звенящих мух, празднующих раскаяние Солнца, которое, кажется, может и намерено загладить свое отсутствие [в течение] долгих дней.
Посылаю тебе мой вчерашний стих «Ребенок», — ты видишь, ум поэта есть поистине память Мира. Ниника, я полагаю, будет польщена.