Ты спрашивала меня, Катя, что я читаю. Я еще не вошел в полосу систематического правильного чтения и читаю самые разнообразные книги — повести Бальзака и книгу Садди о радии, Кернера «Жизнь растений» и книги о древнем Египте, роман Уэльса о последней войне и Сведенборга о божественной любви. Впрочем, больше всего я читаю по естествознанию.
Видаю мало кого. Был вчера у Россолимо, бываю у Скрябиной, видел кое-кого из театрального мира, бываю часто в редакции «Утра России». Встретил неожиданно М. Сабашникова как раз у нашего дома. Затащил его к себе, и мы говорили о событиях. Он исхудалый, но бодрый и даже веселый. Издавать сейчас ничего не может, нет бумаги.
Кира пишет мне жизнерадостные письма. Она изучает персидский язык. Мне еще неясно, когда я поеду навестить ее. Катя, родная, я жалею, что тебя нет здесь. Но с другой стороны, жизнь так неприглядна, что все равно, где жить. Приеду к тебе непременно, как только закреплю свои дела. Целую тебя и Нинику. Милая, до новых строк. Твой К.
1917. 7 окт. Утро. Москва
Катя родная и милая, начинаю это письмо к тебе именем Киры. Я прилагаю ее последнее письмо ко мне. Хочу, чтоб ты его прочла. Если возможно, исполни просьбу ее относительно карточки твоей и Ниники. По моим рассказам и по чутью своего сердца она тебя знает и любит. Если бы ты написала ей несколько строк, она, знаю, была бы горда и счастлива, как ребенок. Она в сущности еще и есть очаровательнейший ребенок. Это увлечение ее персидским языком меня трогает. Ее адрес: Кисловодск, Кире Николаевне Зимовновой-Лавровой, Крутой Спуск, д. 9.
Я размышляю, когда я к тебе приеду, и думаю, что приеду к половине ноября. Сейчас я все еще не устроился хорошенько со своими делами, все шатко. «Утро России» меня печатает, но реже, чем я хотел бы. Впрочем, печатает и «Русское слово», и очень просит о сотрудничестве «Русская воля»>{128}, в лице Леонида Андреева. Вскорости и издательские дела выяснятся и в том или ином смысле все равно перестанут меня связывать размышлениями.
Милая, я получил твое письмо о Нинике. Я рад, что и в географической розни мы чувствуем совершенно одинаково. Конечно, я согласен с каждым словом твоего письма. С Левой>{129} я ничего не говорил. Лишь о портрете Ниники, который я считаю талантливым и отвратительным. Для меня это извращение художественных целей так же ненавистно, как развратные духи, несоразмерные костюмы и загрязнение творчества каким-нибудь недугом.
Вообще, Лева добрый придурковатый мальчик. Но увидеть Нинику его невестой и женой было бы для меня ощущением настоящего несчастия, больше того — унижения. Я слишком ценю Нинику и знаю, что она еще много раз в жизни встретит людей более интересных и подходящих. Я уверен, что у нее никакого серьезного чувства к Леве нет.