Благословение верховной вышины,
Жемчужный Новый Серп, взошедший в небе рано.
Она живет и ждет, далекая Светлана,
О ней поет душа, лишь ею ткутся сны.
Теченье вышних звезд — горнило старины,
Откуда брызжет новь сквозь саваны тумана.
Единственная мысль — я здесь и я не здесь,
Единственная страсть — избранница, Россия.
Ей — в гуле синих волн — все сны мои морские.
Живое чудо есть от века и до днесь.
В темницах раковин, в ночах, душой я весь.
Мне жемчуг — весть из бездн, что будут дни другие.
1922. 25 ноября
Моя Катя любимая, Катя родная, на протяжении недели я получил два письма от тебя. Какая радость это для меня и какое горе знать, что и ты, и все вы живете в такой тесноте. Мне жаль, что, когда тебе трудно, я живу в хорошей квартире. У нас, конечно, тоже довольно тесно, и, сидя в своей комнате, я слышу решительно все, что делается, что говорится и — если бы такая глагольная форма существовала, я сказал бы — что шумится в доме. Но комнаты у нас веселые, даже нарядные, с утра весь день Солнце глядит в окна, и, благодаря центральному отоплению, если я иногда страдаю, то не от холода, как в Сен-Брэвене, а от чрезмерного тепла. И я так счастлив, — я уже писал об этом, — что за окнами почти никогда не проезжают автомобили. Честь и слава Мушке, что она сумела найти такую уютную и удобную квартиру. Жизнь моя более или менее устраивается. Русская эмигрантская пресса — очень скучная и даже противная. Я стою в стороне от нее. Но эту зиму я, по-видимости, буду печататься во французских журналах. Я познакомился с одним из самых видных французских романистов, Edmond Jaloux, автором прелестного романа «L’éscalier d’or» [183] (несколько родственного с манерой Гофмана и Достоевского), мы очень дружески заговорили сразу (он, как я, влюблен в птиц и любит тех самых старых писателей, которых я изучал, когда впервые жил с Тобой в Париже и Оксфорде). Он обещается устроить так, что многие журналы будут печатать переводы моей прозы и моих стихов. Кстати, он приятель Владимира Николаевича Аргутинского, так же как и другой модный романист Jean Giraudoux [184], с которым я тоже познакомился. Через них я познакомлюсь с другими писателями, представляющими интерес и имеющими значение. Роман мой переводится на французский язык и, верно, прежде чем появиться отдельно, будет напечатан или в «Revue de Paris», или в «Le Monde Nouveau». Потом Сорбонна пригласила меня время от времени читать лекции по-французски. 12 и 19 декабря я читаю в большой зале (amphithéâtre Michelet) «Images de Femme» [185], 10 и 17 января — «L’amour et la Mort»