Е. А. Андреева-Бальмонт написала главную биографию Бальмонта. А биографом она была прекрасным. «Святая ложь воспоминаний» (И. Анненский) была чужда ее натуре. Безусловная честность сочетается в ее воспоминаниях с хорошим литературным вкусом, глубокой образованностью, замечательной памятью. Ее книга выгодно выделяется среди многих «женских» мемуаров. «Женская логика» слишком часто выявляет лишь свою собственную, разумеется «самую чистую правду», через эмоциональную призму оценивая события и факты.
Екатерина Алексеевна пишет о Бальмонте прежде всего как о поэте, только под этим углом зрения раскрывая, оценивая эпизоды его биографии. Но нельзя сказать, что она стремится выстроить свою собственную и поэтому, может быть, пристрастную, концепцию личности и творчества Бальмонта. Она собирает точные факты его биографии, мнения знавших его людей, а потом разъясняет возможный взгляд самого поэта на эти факты и этим дает возможно более полную и объективную картину его жизни.
Особенно ценными видятся сведения о рождении стихов Бальмонта, об их внезапном приходе, часто по мелкому, незначительному поводу, например, при взгляде на картину… Мгновенность, сиюминутность их возникновения таковы, что поэт сразу писал набело и позднее никогда не правил своих строк. Если стихотворение его не удовлетворяло, он переписывал его заново, но никаких перестановок слов или редактуры не терпел. Подтверждаются Екатериной Алексеевной и сведения о количестве известных Бальмонту языков, — около двадцати, — предмет насмешек и недоверия к такому серьезному багажу знания со стороны многих его современников.
В «Воспоминаниях» нет и «хрестоматийного глянца», который охотно ложится на портреты известных личностей. Екатерина Алексеевна описывает разные стороны жизни Бальмонта, как привлекательные, так и неприглядные черты его натуры, например, детскость его восприятия мира, непосредственность, мягкость, отзывчивость и доброту к людям, или напротив, пристрастие к вину, порой недостаток самообладания… Не скрывает и не сглаживает она и острых углов семейной жизни с поэтом. Но о своей сопернице Елене Цветковской сообщает лестные, привлекательные сведения, отмечая, например, особую выразительность ее лица, типом которого восхищались художники в Париже. Скорее сочувствие, чем осуждение, слышится в словах Екатерины Алексеевны о том, что «надо было иметь такую необычайную силу любви, как у Елены, чтобы выносить эту жизнь», — имеются в виду последние, одинокие, самые трудные годы их жизни в оккупированном немцами Париже.